Из воспоминаний о первых годах работы на кафедре теоретической физики
Физико-технического факультета УПИ.

А.А.Кокин
Профессор, доктор физико-математических наук
Москва. Физико-технологический институт РАН

 

Весной 1953 года, когда мы заканчивали 5-ый курс, ещё не было речи об организации самостоятельной кафедры теоретической физики. Впереди был IV курс и дипломирвание. На майской демонстрации я оказался рядом с нашим преподавателем с кафедры №23 Георгием Васильевичем Соловьевым, который спросил меня, какого рода дипломную работу хотел бы я получить. Я сказал, что хотел бы сделать теоретическую работу. К моей радости он ответил, что гарантирует мне это. Оказалось, что на этой кафедре формируется группа  студентов, для командировки в Москву на весь учебный год в очень закрытый институт, условно называвшийся тогда Лабораторией Измерительных Приборов Академии Наук - ЛИПАН (теперь это известный Российский Научный Центр (РНЦ) <Институт атомной энергии им. И.В.Курчатова>). В эту группу, кроме меня, вошли И.С.Гладких, Б.В.Митюхляев, Л.Л.Муравьев и Л.В.Молодцов.

      

Соловьев Георгий Васильевич

В начале августа в сопровождении Г.В.Соловьева мы в плацкартном вагоне отправились в Москву. Ехали 2,5 суток. Тогда двери в вагон не закрывались, и можно было дышать свежим воздухом, стоя у открытых дверей. Для меня это была первая поездка в Москву.

ЛИПАН занимала обширную площадь в дачном тогда районе Москвы на Октябрьском поле. Нас определили в Отдел Приборов Технического Контроля - ОПТК (теперь Институт молекулярной физики РНЦ), которым руководил известный физик Герой Социалистического Труда академик Исаак Константинович Кикоин - старший брат А.К.Кикоина, читавшего нам лекции по физике на I-III курсах.

 

Академик Исаак Константинович Кикоин

Отдел уже тогда был по размерам сравним с институтом среднего калибра. Он не первый год принимал к себе на дипломирование студентов нашего факультета. Этому, по-видимому, способствовало и то, что И.К.Кикоин в свое время заведовал кафедрой физики в УПИ, позднее был депутатом Верховного Совета СССР от Свердловска. Характерно, что при всей огромной занятости, отвечая за создание совершенно нового научного направления и очень сложного производства на Урале, он и на новом месте не прекратил педагогическую деятельность, продолжая читать лекции в МГУ, и заниматься экспериментальной исследовательской работой в своей лаборатории в ОПТК. Это типичный, достойный подражания пример отношения к Науке и педагогической деятельности крупных ученых старшего поколения (П.Л.Капицы, А.Ф.Иоффе, Я.И.Френкеля, Л.Д.Ландау, В.Л.Гинзбурга и др.). К сожалению, теперь таких примеров становится все меньше.

Моим руководителем стал заведующий теоретической лабораторией Отдела профессор МИФИ Яков Абрамович Смородинский - очень активный физик-теоретик школы академика Л.Д.Ландау.

Остальные мои товарищи стали работать в экспериментальных лабораториях. Большей удачи мне трудно было и желать. Это был, пожалуй, второй судьбоносный момент в моей жизни (первым был перевод меня в 1949 году с энергофака на Физтех). Я.А.Смородинский предложил мне для начала заново сдать экзамен по квантовой механике. Я и сам понимал, что мой багаж знаний в этой области был, мягко говоря, бедноват и поэтому усиленно принялся за подготовку к экзамену. Экзамен был необычным. Он состоял из двух беглых вопросов и одной задачи, решение которой я должен был принести к следующей нашей встрече. Ответил я, помнится, не вполне удачно, а решение задачи, которое, как потом оказалось, было опубликовано в одном из последних номеров " The Physical Review ", несколько отличалось от того, что я принес. Однако экзамен был зачтен, и я получил тему для дипломной работы: " Энергетические уровни мю-мезоатомов ". Интерес к мю-мезоатомам тогда был связан с идеей, высказанной академиком А.Д.Сахаровым, о возможности получения термоядерной реакции путем использования систем, состоящих из мю-мезоатомов водорода, которая, однако, так и не была осуществлена. В настоящее время свойства мю-мезоатомов привлекают внимание в связи с другой уникальной возможностью с их помощью изучать внутреннюю структуру атомов в твердых телах.

Я углубился в литературу, стал завсегдатаем библиотек. В институте была приличная библиотека, было много книг и журналов со штампами Кенигсбергского университета, но я часто посещал также и Ленинскую библиотеку, и Государственную Публичную Научно-Техническую Библиотеку (ГНТБ). Практически все, что относилось к теме на русском, немецком и английском языке, я изучил. Я взялся также и за изучение вышедшей тогда книги профессоров МГУ Д.Д.Иваненко и А.А.Соколова " Квантовая теория поля ", за что получил ехидное замечание от Я.А.Смородинского. Эти авторы относились к другой, недружественной школе, а я об этой тонкости не знал. Соответствующий же том знаменитого курса Ландау и Лифшица " Квантовая электродинамика " тогда еще не был написан. Как-то по пути из ОПТК в Главный корпус вместе с Я.А.Смородинским я отважился поделиться моей идеей о возможности разделения изотопов в ударной волне. Он выслушал, но никак не среагировал. Тогда  я окончательно перестал думать об этом.

Бывая в библиотеке Отдела, я часто встречал там И.К.Кикоина, просматривавшего свежие журналы и особенно " The Nature ", в котором до сих пор наиболее оперативно публикуются новости по самым разным областям науки.

Мы проживали в просторной трехкомнатной квартире, отданной под общежитие, в небольшом трехэтажном доме на 2-ом Щукинском проезде. Через дорогу располагалась территория ЛИПАН. Во дворе дома был приличный участок сохраненного леса. Зимой там можно было даже проложить лыжню. За ним  был барак, в котором находилось общежитие какого-то медицинского института. Недалеко была станция  Покровско-Стрешнево и парк, выходивший к реке Москва, с пляжем и лодочной станцией. В то время это был спокойный дачный район.

Наша группа занимала самую большую комнату. Кроме кроватей мы обзавелись зеркальным трофейным шкафом, диваном, двумя креслами, письменным и обеденным столами. Шикарно! В квартире были телефон, просторная ванная комната, кухня и аленькая комната рядом с кухней без окна, где мы организовали фотолабораторию. Позже в соседних комнатах были поселены студенты из Томска и Харькова. Моим основным рабочим местом тогда был письменный стол и кресло в общежитии. Днем в комнате, где мы жили сначала впятером, обычно никого не было - все остальные были экспериментаторами и работали в Отделе. Для теоретика это были идеальные условия, хотя кому-то казалось, что я отчаянный бездельник, поскольку <не хожу на работу>.

В выходные дни мы, бывало, коллективно выезжали в разные музеи: Третьяковскую галерею, Пушкинский музей и др., или в ближайшие окрестности: Абрамцево, Архангельское (с тех пор я больше там и не был), в театры.

 

Это мое рабочее место в общежитии. За столом у стены моя кровать.

Мы  решили организовать " колхоз ". Собирали некоторую сумму, на которую дежурный готовил на всех каждый день ужин и завтрак. Обедали мы, где придется. Я часто готовил себе что-нибудь дома, или ходил в столовую, если ездил в Москву в ГПНТБ, ребята обедали обычно на работе, где им выдавали бесплатные талоны. Было достаточно удобно и дешево.

Нам платили тогда стипендию 600 рублей (повышенную) и командировочные 200 рублей в месяц, которые я целиком отправлял маме домой. Стипендии хватало на житье, покупку книг и некоторые развлечения. Домой я писал тогда практически каждую неделю. Письма авиапочтой доходили от Свердловска тогда всего за два дня.

В том же году в Клубе ЛИПАНа академик Л.Д.Ландау читал свои знаменитые 10 лекций по физике атомного ядра. Зал был всегда переполнен. Присутствовали ведущие ученые института, а также из других институтов, научные сотрудники, аспиранты и студенты. В первом ряду неизменно занимали место вместе со своими телохранителями академики И.В.Курчатов, И.К.Кикоин, Л.А.Арцимович и др. Я тщательно конспектировал эти лекции, а затем в общежитии обрабатывал записи и переписывал их начисто. Потом в Свердловске этот конспект был напечатан на машинке в нескольких экземплярах. Лекции были опубликованы позже Л.Д.Ландау вместе с Я.А.Смородинским в виде отдельной книги, а затем включены в очередной том курса Ландау и Лифшица " Квантовая механика ". Я чувствовал тогда, что нахожусь вблизи атмосферы Большой науки, хотя и не в полной мере, но вижу, как работают на ее переднем крае, появилась какая-то уверенность в своих силах, и значительно ослабло провинциальное преклонение перед столичной наукой.

Впоследствии я все чаще замечал, что руководители некоторых прикладных закрытых научных учреждений и ВУЗов гораздо меньшего ранга и даже просто лабораторий и отделов при значительно меньшей занятости в сравнении с И.В.Курчатовым, И.К.Кикоиным считали ниже своего достоинства посещать лекции даже крупных ученых. Тем более читать самим оригинальные работы, непосредственно заниматься научными исследованиями, общаться с рядовыми научными сотрудниками и изучать свежую литературу в библиотеке, довольствуясь теми поверхностными выжимками, которые поставляют им отделы научно-технической информации, перепоручая порою своим подчиненным даже написание собственных диссертаций. При этом они получали ученые степени и звания, " имели " не по одной сотне печатных работ (сравни, например, со всего 78-юми, но классическими работами академика П.Л.Капицы), не написав часто без соавторов самостоятельно, ни одной статьи. А в последнее время появилась еще и удобная лазейка для научной карьеры: защита диссертации просто по докладу. Не удивительно, что реальный научный потенциал и кругозор таких научных руководителей часто оставлял желать много большего. Может быть, в частности и поэтому у нас вслед за падением престижа инженерного звания, в настоящее время девальвировалась в значительной мере кандидатская степень и уже начала девальвироваться докторская, оказались в плачевном состоянии научные библиотеки, упал уровень преподавания в ВУЗах и, соответственно, изменилось отношение студентов к учебе, к серьезному овладению Наукой. А сколько развелось в последнее время Квазиакадемий и квазиакадемиков!

Позднее в нашей комнате (она была самой большой из всех комнат квартиры) поселились еще один талантливый аспирант-теоретик с предыдущего курса нашего факультета В.Н.Голубенков и наш преподаватель и тогда еще аспирант-экспериментатор П.Е.Суетин. У первого руководителем был Я.А.Смородинский, а у второго И.К.Кикоин. Задача, которую решил тогда аспирант первого года обучения В.Н.Голубенков, вошла затем в том курса Ландау и Лифшица " Теория поля ". Жизнь пошла " веселее " и наш " колхоз " быстро распался

В этой комнате мы принимали гостей. Так у нас останавливалась Зина, землячка Ивана Гладких, которая вскоре стала его женой.

 

К Новому 1954 году в результате предпринятых мною усилий были сформулированы модели мю-мезоатомов для случаев легких и тяжелых ядер и получены аналитические выражения для их уровней энергии, с помощью которых по сравнительно простым формулам можно было вычислить их значения (о персональных компьютерах тогда еще не слыхали). Встречи с Я.А.Смородинским происходили не чаще двух раз в месяц и то обычно на ходу в коридоре или по дороге из Отдела к общей проходной. Так, бросив во время очередной встречи беглый взгляд на мои труды, он сказал, что для диплома  этого достаточно, а до июня, когда будет защита, мне лучше заняться подготовкой к экзамену по теории поля по программе " теор.-минимума " Ландау. Почему-то он не предложил мне посещать теоретический семинар Отдела (теоретическая лаборатория находилась в другом здании, и необходим был другой пропуск), а мне не пришло тогда в голову об этом попросить. Снова я погрузился в чтение не только курса Ландау и Лифшица, но и книг Эйнштейна, Эддингтона, Фока и др. Экзамен снова был очень непривычным: никаких ведомостей и отметок не было, и я так и не узнал, сколько я заработал, а спросить постеснялся. Тем не менее, в результате об Эйнштейновской теории тяготения я получил довольно хорошее представление, узнал много нового для себя об электромагнитном поле, приобрел навыки работы с научной литературой, что мне пригодилось в дальнейшем при чтении лекций по электродинамике и в научной работе. Вспоминая эти годы, я вижу, что многие возможности я все-таки упустил. Так, я не знал  тогда о существовании семинара Ландау, который проходил регулярно по четвергам в 10 часов и Институте физических проблем АН СССР и я мог бы его посещать.

Весной 1954 года в Москве я познакомился с Георгием Викторовичем Скроцким (тогда еще доцентом), который, став после ухода из Уральского университета заведующим новой кафедрой теоретической физики на факультете, приехал с Г.В.Соловьевым в командировку в Москву и посетил меня в общежитии.

В июне 1954 года мы защитили свои дипломные работы. Председателем Государственной комиссии был академик И.К.Кикоин.

Моя теоретическая работа " Уровни энергии ч-мезоатомов с учетом конечной массы, размера и несферичности ядра " не выглядела достаточно эффектной по сравнению с экспериментальными работами моих сокурсников, поскольку я мог продемонстрировать только несколько громоздких формул. Мой руководитель Я.А Смородинский в своем выступлении сказал: "Вначале я не был уверен, что Кокин сможет выполнить хорошую теоретическую работу, но он доказал, что я был неправ". Я получил отличную оценку, диплом с отличием и стал инженером-физиком, а Я.А.Смородинский порекомендовал мне в дальнейшем заняться физикой твердого тела и полупроводников, как очень перспективными направлениями, и обещал походатайствовать перед С.В.Вонсовским об аспирантуре в Институте физики металлов АН СССР в Свердловске.

Свои дипломы мы получили уже на физтехе, в Свердловске. За Председателя государственной экзаменационной комиссии нам их подписал не И.К.Кикоин, а Заместитель Председателя Уральского филиала Академии наук СССР профессор Николай Васильевич Деменев.

 

Иван Гладких, работавший в лаборатории И.К.Кикоина, был оставлен в аспирантуре ЛИПАНа. Л.Муравьев, Л.Молодцов, Б.Митюхляев, вместе с теми, что оставались на дипломирование в Свердловске, были направлены  на Уральский электрохимический комбинат в Свердловск-44 (теперь гор. Новоуральск Свердловской области). Позднее многие стали там начальниками цехов, отделов.

 

Дипломники И.С.Гладких, А.А.Кокин, Л.Л.Муравьев, Б.В.Митюхляев и Л.В.Молодцов.
ЛИПАН, Москва 1954 г

Вернувшись из Москвы в июне 1954 года с большим книжным багажом в Свердловск, я отправился в теоретический отдел Института физики металлов к Члену-корреспонденту АН СССР С.В.Вонсовскому с уверенностью, что обо мне уже ему сообщил Я.А.Смородинский, и поэтому лихо представился " Я Кокин ...". Это представление очень его позабавило и долго еще  вспоминалось им при встречах. Потом я понял, что Я.А.Смородинский не выполнил свое обещание. Но я получил от С.В.Вонсовского задание подготовить на городском теоретическом семинаре выступление с разбором только что опубликованной знаменитой статьи американских физиков Д.Бома и Д.Пайнса в журнале " The Physical Review ", посвященной активно разрабатываемой тогда задаче многих заряженных частиц. Доклад я сделал, но об аспирантуре разговор не состоялся.

Тогда я зашел на свою родную кафедру №23 к заведующему кафедрой Г.Т.Щеголеву и там же встретил Г.В.Скроцкого, который недавно стал заведующим новой кафедрой теоретической физики. Он сказал, что у него аспирантских мест нет, но он может взять меня на ассистентскую должность. Я согласился и получил тут же поручение готовиться с 1-го сентября, для одной из групп III курса, читать лекции и вести упражнения (семинары) по аналитической механике (семестровый курс - 96 часов). Это можно было сравнить с тем, как учат порой плавать, просто бросая человека в воду. Так наступил очередной судьбоносный момент в моей трудовой деятельности. Кроме меня из нашей группы остался работать на факультете, на кафедре №23, Ю.Ф.Герасимов.

Был уже июль, и многие, в том числе и я, были в отпуске. Но я стал готовиться к лекциям. Курс аналитической механики начинает цикл теоретической физики, и поэтому я решил, что первую лекцию я посвящу разговору вообще о теоретической физике, о ее роли в познании законов природы, ее значении для прикладных наук. Я почти месяц потратил на подготовку только первой лекции. Студенты группы (старостой этой группы, помнится, был Б.М.Семеров) встретили меня вначале настороженно, но, в общем, доброжелательно, посыпались разные каверзные вопросы, с которыми мне удалось все-таки справиться и вскоре все встало на свои места. Позже, будучи уже молодыми специалистами, они добрыми словами вспоминали эти наши первые встречи.

При подготовке к лекциям пришлось обратиться к классикам - Ж.Лагранжу, У.Гамильтону, прочитать " Мои воспоминания " академика А.Н.Крылова и другие книги общего характера, просмотреть различные учебники по теоретической физике, теоретической и аналитической механике, а также многие журнальные статьи. Дошло до того, что по межбиблиотечному абонементу я заказал и получил уникальную работу (диссертацию) о канонических преобразованиях уравнений Гамильтона-Якоби профессора В.Г.Имшенецкого, опубликованную в Казани еще в 1864 году. Изучение ее позволило мне более глубоко познакомиться с соответствующими методами, развивавшимися в XIX веке. Очень помог своими советами тогда мне и сам Г.В.Скроцкий.

 

Доцент Георгий Викторович Скроцкий

 

Предстояло еще многому научиться и мне самому и самое главное научить учиться своих студентов. Для этого недостаточны было только пичкать их приобретенными мною знаниями на лекциях, необходимо было зародить в них потребность к самостоятельной работе по добыванию этих знаний. Этот принцип, которому мы старались на кафедре тогда следовать, является основой подготовки специалистов не только на физико-техническом факультете УПИ, но, как я потом узнал, и в других ведущих технических вузах страны (МФТИ, МИФИ и др.).

На кафедре теоретической физики тогда уже был небольшой молодой научно-педагогический коллектив. Там работали замечательные люди, участники Отечественной войны, физик-теоретик, выпускник Уральского университета доцент Павел Степанович Зырянов, аспиранты, а потом старшие преподаватели, первые выпускники факультета Г.В.Соловьев и В.М.Рыжков. Кроме того, более молодые ассистенты: А.К.Чирков, Аэлита К.Штольц, О.К.Шабалина, старший учебный мастер П.А.Семков и другие сотрудники. Выпускник факультета 1952 года А.К.Чирков (он старше меня на 1,5 года), также из бывших студентов энергофака, был командирован на дипломирование в МГУ. В Москве он имел возможность посещать лекции академика М.А.Леонтовича, будущего академика и ректора МГУ Р.В.Хохлова, семинар академика Л.Д.Ландау в Институте Физических Проблем АН СССР. В Физическом Институте АН СССР им П.Н.Лебедева (ФИАН) он познакомился с будущими Нобелевскими лауреатами А.М.Прохоровым и Н.Г.Басовым.

Физика, и особенно теоретическая физика, в то время были в почете, было престижно быть физиком, и на факультет охотно шла талантливая молодежь. На факультете появилась еще одна выпускающая физическая кафедра №24 и, соответственно, еще одна " физическая " группа на курсе. Наиболее высокий конкурс в Институте был на нашем факультете. В результате на факультет поступало много способных, целеустремленных, увлекающихся Наукой и готовых к упорной учебе молодых людей. Это в свою очередь стимулировало рост профессионального уровня преподавателей и повышение качества подготовки специалистов на факультете. Это было поистине <золотое> время в XX веке для физиков. В 1956 г. факультет перебрался во вновь построенный прекрасный корпус. Кафедра, наконец, получила удобные просторные помещения.

11 января Георгий Викторович отметил свой 40-летний юбилей. Собрались у него дома в двухкомнатной квартире, по улице Ленина, дом 54, с тещей, доцентом Лесотехнического института, женой Вероникой Эмильевной и тремя детьми Сережей, Виктором и Галей.

В весеннем семестре 1955 года мне было поручено чтение нового курса лекций по физике атомного ядра (годовой курс, переходящий на следующий семестр, 120 часов). При этом сохранялся за мной и курс Аналитической механики. Пришлось снова погрузиться в изучение литературы.

Следующая за нами группа физического направления была сформирована из ребят, поступавших на первый курс в год открытия факультета. Многие из них были золотыми и серебряными медалистами.

На кафедре для дипломирования в 1954 - 1955 учебном году был оставлен один из той группы, талантливый теоретик В.М.Елеонский, руководителем его был П.С.Зырянов. После защиты дипломной работы, в следующем году, он был зачислен из-за отсутствия других мест на должность старшего лаборанта.

В свободное время мы часто выезжали за город, постепенно я увлекся туризмом, позже участвовал в лыжных и горных походах, ближе узнал и полюбил уральскую и сибирскую природу. Первую недельную вылазку на озеро,  Таватуй, южный и восточный берега которого, тогда были еще достаточно дикими и не застроенными, я совершил с П.С.Зыряновым в 1955 году. Мы прожили на свежем воздухе, имея котелок, топор, запас продуктов и одну солдатскую плащ-палатку, около 10 дней. Телефонной связи не было, и дома моя мама очень беспокоилась, тем более по городу прошел ураган, который срывал кое-где крыши и ломал деревья. На Таватуе все обошлось грозой. Павел Степанович оказался не только талантливым ученым, но и очень чутким и надежным товарищем, ярким, высоконравственным, самобытным человеком с богатым жизненным опытом (прошел войну от Курской дуги до Берлина). На озеро Таватуй мы впоследствии ездили довольно часто на выходной день вместе с ним, его женой Валентиной Михайловной Морозовой, В.М.Елеонским и др. Крепла наша дружба. К сожалению, Павел Степанович трагически погиб в автомобильной катастрофе в расцвете физических и творческих сил в 1974 году на 52-ом году жизни.

В осеннем семестре 1955 года я уже параллельно читал курсы аналитической механики и конец курса физики атомного ядра. Работать приходилось много. Учебников по физике атомного ядра не было и информацию приходилось собирать из разных статей и монографий.

Со временем на мне были курсы электродинамики, статистической физики и термодинамики и другие курсы, которыми мы, молодые преподаватели и аспиранты, регулярно обменивались между собой. Такой порядок был заведен на кафедре. Сам Г.В.Скроцкий тоже регулярно обменивался читаемыми курсами. В результате каждый преподаватель при необходимости в любой момент мог подменить своего коллегу без срыва учебного процесса. Содержание лекций постоянно обновлялось, и это требовало кропотливой непрерывной работы над материалом, при которой приходилось регулярно изменять объем и способ изложения отдельных разделов курса, а также дополнять его новым материалом. Это очень способствовало повышению нашей научной и педагогической эрудиции. Думаю, что сдача " теор.-минимума " Ландау дала бы мне значительно меньше. Мы не жалели времени для общения со студентами. Принимать экзамены по всем читаемым курсам обычно отправлялась целая " карательная команда " из двух-трех человек, студентам разрешалось пользоваться при подготовке ответа любой литературой, но зато и беседа с каждым студентом продолжалась иной раз час и более. Студенты отвечали, соответственно, тем, что наиболее способные тянулись на нашу кафедру. До создания самостоятельной кафедры теоретической физики, для чтения курсов физического цикла приглашались совместители из Института физики металлов УФАН, которые не были готовы тратить время на тщательную подготовку к лекциям.. Теперь совместители больше не читали лекций,  на кафедре выросли свои квалифицированные лектора.

Видимо нервное напряжение не прошло для меня даром, и под Новый 1957 год я заболел и попал в нашу институтскую больницу с диагнозом " миньеровский синдром ". Болезнь проявлялась в сильных головокружениях, когда я поднимался с постели. Я не мог передвигаться. Лечила меня молодая симпатичная врач-невролог Наталья Лукьяновна Неизвестная (говорили, что она была родственницей знаменитого скульптора Эрнста Неизвестного), у которой не было опыта лечения этой болезни, и она обращалась за консультациями к каким-то профессорам из мединститута. Помню, что основным лекарством был валидол, который тогда капали на кусочек сахара и сосали. Я пролежал в больнице 2 недели, стал немного ходить и в середине января я сбежал из больницы и вышел на работу. Тут сказалось и то, что в это время моя сестра Надя оканчивала институт и не всегда получала стипендию, мама уже не работала, а я, основной кормилец в семье, еще не имел достаточного трудового стажа, чтобы получать по больничному 100% выплату (тогда мне платили около 40%). Наталья Лукьяновна посоветовала мне быть больше на свежем воздухе и гулять. Она же предупредила, что эта болезнь может повториться лет через 20. И действительно, я заболел подобным образом в 1977 году.

С 1 января 1956 года Г.В.Скроцкий перевел меня в старшие преподаватели с окладом 1200 рублей (оклад ассистента был 1050 рублей), а на мое место ассистента был взят В.М.Елеонский. Еще не окончилась зимняя экзаменационная сессия у студентов, и мне пришлось, еще не оправившись, принимать экзамены по курсам " Аналитическая  механика " и " Физика атомного ядра ". В новом семестре я стал читать продолжение курса " Физика атомного ядра ". Хотя эти лекции были для меня повторением, они требовали кое-какой дополнительной подготовки и нервного напряжения. Я старался ходить каждый день на прогулки по городу. К весне 1956 года я был уже сильно измотан, и попросил путевку с неврологический санаторий. Мне смогли тогда найти только курсовку за полную стоимость (700 рублей) на май месяц в санаторий b> " Курьи " в Сухоложском районе, недалеко от Свердловска. Г.В.Скроцкий дал мне взаймы необходимую сумму. Санаторий был в хорошем месте на высоком берегу реки Пышма. Я жил в соседней деревне, где местные жители сдавали комнаты курсовочникам. Там лечили меня, разными ваннами, электропроцедурами, ходьбой по терренкуру. В конце мая можно было уже купаться в Пышме. Вернулся домой я физически окрепшим. Но умственная работа меня сильно утомляла. Это меня очень тревожило: Как я смогу жить и работать дальше в таком состоянии?

Летом Г.В.Скроцкий готовился к туристской поездке на Дальний Восток. С ним должны были поехать профессор С.В.Тябликов из Москвы, я и Геннадий Веселков (молодой сотрудник кафедры, ярый турист). Я из этой компании тогда выпал, и они отправились без меня. С Геннадием Веселковым летом (он потом уехал в Таганрог) я начал ходить в походы выходного дня.

Но месяц, который я использовал в счет отпуска на лечение в санатории, я должен был отработать летом. Поэтому в августе меня направили в Приемную комиссию работать в качестве заместителя Ответственного  секретаря. Я сменил на этом посту Елеонского. Он оставил мне целый ящик неотвеченных писем. В это время начался разгар приемных экзаменов и работы прибавилось. Конкурс в Институт тогда  уже был приличный. Приходили и абитуриенты, и родители с разными просьбами и жалобами. Самое жаркое время наступило, когда началось зачисление. Мой начальник - Ответственный секретарь приемной комиссии, доцент с экономфака, участник ВОВ (не помню его фамилию и имя с отчеством), сказал: " Завтра родители пойдут косяком, будем готовы ". Сам он надел все колодки своих наград, и мы заняли свои места. Один раз заходит  военный в звании не менее майора. Встает по стойке смирно и обращается к нему: " Разрешите обратиться." Не помню, что он хотел, но было видно, как он волнуется. Иногда я принимал посетителей один. Был один случай, когда женщина нагло предлагала мне взятку за липовую справку о сданных экзаменах, считая, что в приемной комиссии такое возможно. Я тогда не нашел в себе более резких слов и просто попросил ее уйти.

В один из таких дней, когда я сидел один в кабинете, заходит человек на костылях, в котором я не сразу узнал Леньку Труса, который был осужден в 1952 году на 25 лет лишения свободы, и я о нем с тех пор ничего не знал. Он провел в 4 года в Норильских лагерях, был реабилитирован, освобожден и сразу же приехал в Свердловск. Зашел к моей маме домой, которая его помнила. Она сообщила ему, что я работаю в Приемной комиссии, и он отправился прямо ко мне. Он передвигался на костылях потому, что у него была ампутирована ниже колена одна нога. Одет он был в простую рабочую одежду. В Приемную комиссию он обратился и для того, чтобы восстановиться на 5-ом курсе энергофака. Он был восстановлен, доучился и окончил институт. Потом работал в Пензе на заводе вычислительных машин. Затем он перебрался в Новосибирский Академгородок, стал кандидатом географических наук и преподавал там в университете. Его диссертация была посвящена изучению потоков миграции населения в СССР. Позже он стал активным членом общества " Мемориал ". Отметив в 2008 году 80 - летний юбилей он уехал со своей женой Валей в Израиль. О своей " Одиссеи " он написал мемуары, которые и прислал мне из Израиля. Читая их, я не раз думал, что все это могло произойти тогда и со мной.

Первого декабря 1956 года я стал первым аспирантом-теоретиком на кафедре, с приличной стипендией 1300 рублей, продолжая при этом заниматься преподавательской деятельностью и участвовать в хоздоговорной работе. Думаю, небезынтересно будет рассказать о том, как сформировалась тема моей диссертационной работы. Дело в том, что по официальной разнарядке на факультете должны были готовить аспирантов только в области ядерной и нейтронной физики. Нужны были кадры для строящейся Белоярской АЭС. В соответствии с этим требованием и была вначале сформулирована тема " Теория магнитных моментов атомных ядер ". Предполагалось, если говорить современным языком, разработать модели магнитных моментов атомных ядер в основном и возбужденном состоянии, что позволило бы, как казалось тогда, получать важную информацию о структуре ядер с помощью метода ЯМР. Однако не только на кафедре, но и во всем Свердловске тогда не было, ни одного специалиста в этой области, как впрочем, и в области нейтронной физики, и поэтому я вынужден был с полной самостоятельностью вариться в собственном соку.

Я снова углубился в изучение литературы. В УПИ в то время была очень приличная библиотека, что в полной мере я оценил позже лишь после того, как покинул Свердловск. Благодаря Г.В.Скроцкому, который стал председателем библиотечного Совета института, хорошо была представлена периодическая литература по физике. Выписывались практически все основные отечественные и зарубежные физические журналы (тогда их было более чем на порядок меньше чем сейчас) и на кафедре стало хорошей традицией раз в неделю заходить в библиотеку для просмотра новых поступлений. Примером был сам Г.В.Скроцкий. Тогда еще не было ксероксов, и поэтому мы привыкли обходиться конспектированием или полными переводами интересующих нас статей. Г.В.Скроцкий как-то провел меня в книгохранилище и показал мне хранящиеся там тома знаменитой энциклопедии Дидро, попавшие на Урал из Царскосельского лицея.

Голова постепенно пришла в норму. Мне удалось на первом году аспирантуры систематизировать опубликованный материал по магнитным моментам ядер в виде обзора и послать в ЖЭТФ две маленьких заметки по теории магнитных моментов ядер, которые, однако, мне были возвращены с разгромной рецензией. Это была первая крупная неудача. Моим рабочим местом сначала был угол в кабинете Г.В.Скроцкого, потом с П.С.Зыряновым и В.М.Елеонским мы заняли отдельную комнату.

Часть времени мне приходилось тратить на подготовку к кандидатским экзаменам: Отдельные главы теоретической физики, философия и английский язык. Г.В.Скроцкий предложил вместо подготовки к стандартному экзамену по философии написать статью о законах сохранения в физике и опубликовать ее в Центральном философском журнале " Вопросы философии ".

Будучи в 1958 году в одной из командировок вместе с Г.В.Скроцким в Москве, в связи с хоздоговорными работами, я посетил его школьного друга, работавшего в Институте им. И.В.Курчатова (ЛИПАНе), видного физика-теоретика профессора П.Э.Немировского и показали ему мой обзор. Его эрудиция и память меня тогда поразили. Он сразу указал на ненадежные данные в тех таблицах, которые были приведены в обзоре, и сказал, что обзор очень сырой. То, что меня потрясло, прояснилось позднее, когда вышла из печати его книга, посвященная моделям атомных ядер, содержащая таблицы аналогичные моим. Папка с неопубликованным обзором до сих пор хранится у меня дома.

Интересно, что к этому времени публикации по магнитным моментам ядер в литературе практически полностью прекратились. Однако я считаю, что этот труд все-таки для меня не прошел даром, многое из того, что я при этом изучил, пригодилось мне потом для работы в совершенно другой области.

Не помню в ту или другую поездку мы посетили также семинар по теории элементарных частиц у одного из учителей Г.В.Скроцкого - профессора Д.Д.Иваненко в МГУ и городской семинар по теоретической физике у академика Л.Д.Ландау в Институте физических проблем АН СССР. В тот раз там обсуждалось письмо, полученное Л.Д.Ландау от В.Гайзенберга по поводу единой теории поля. Тогда я пожалел, что во время работы в ЛИПАНе упустил возможность посещать этот семинар, собиравший по четвергам физиков-теоретиков и не только из Москвы.

Во время этой поездки, Г.В.Скроцкий познакомил меня с известным физиком-теоретиком, профессором Сергеем Владимировичем Тябликовым, с которым мы побывали затем на семинаре в Математическом институте АН им. В.А.Стеклова у академика Н.Н.Боголюбова (позднее директора Объединенного Института Ядерных Исследований (ОИЯИ) в г. Дубне). Это был 1958 год, когда очень интенсивно развивалась теория сверхпроводимости. Успехов в 1957 г. достигли практически независимо группа Бардина, Купера и Шриффера в США (получивших за это Нобелевскую премию) и группа Боголюбова, Тябликова и Толмачева в СССР (получивших Ленинскую премию). С.В.Тябликов представил меня после окончания семинара Н.Н.Боголюбову и сказал, что я хотел бы получить тему для работы в области ядерной физики. Он ответил, что он плохо знает ядерную физику, но для него было бы интересно распространить новые методы в теории сверхпроводимости для моделирования ядерной материи. При этом он предупредил, что один из его аспирантов уже активно работает в этом направлении. Получив свежие препринты, мы вернулись в Свердловск, и я с энтузиазмом занялся развитием идеи куперовского спаривания применительно к протон-нейтронным системам. В перспективе на этой основе можно было бы построить и модель ядерных магнитных моментов. Однако через некоторое время этот энтузиазм начал иссякать. Я стал понимать, что в одиночку мне трудно достигнуть успехов. Позже я узнал, этих успехов добился уже в 1959 году мой <конкурент> из Дубны В.Г.Соловьев.

В свои поездки, будь то по хоздоговорным делам или на научные конференции, Г.В.Скроцкий, как правило, не ездил один. Манера таскать с собой своих сотрудников и аспирантов была привычной для него, несмотря на препятствия, возникавшие каждый раз со стороны главного бухгалтера института. Кроме Москвы я побывал с ним позже также в Новосибирском Академгородке, в Московском, Ленинградском и Казанском университетах, а также в ряде других научных институтов. Во время этих поездок, где только не приходилось останавливаться. В Москве это были номера в таких гостиницах, как " Москва ", " Украина " или ночлежка в Общежитие для научных работников на Трубной площади д.29/24. В Ленинграде было труднее. Своих родственников, которые жили тогда в очень стесненных условиях, я не беспокоил.

Мне было поручено на кафедре также в качестве " общественной нагрузки " выпускать стенную газету " Новости науки и техники ", которая сначала была кафедральной, а затем стала факультетской. В течение двух с лишним лет я был одновременно ее редактором и корреспондентом, выпуская ее регулярно два раза в месяц. Приходилось следить за всевозможной научной и научно-популярной литературой. Активно участвовал в этой работе и Г.В.Скроцкий. В то время интенсивно развивалась физика элементарных частиц, были открыты предсказанные давно теоретиками нейтрино, антипротоны, усиленно работали в этой области теоретики, возрождалась генетика. Для меня это было дополнительным способом самообразования. Читать газету приходили с других факультетов. Однажды Г.В.Скроцкому пришло в голову выпустить шутливый первоапрельский номер, что не понравилось кое-кому в нашем партбюро, и редактор был отстранен. Вскоре газета умерла совсем

На факультете мне  поручили руководить семинаром " Философские вопросы современной физики ". Я был также на общественных началах Ученым секретарем экспертной комиссии по физике и астрономии Уральского Совета по координации и планированию научно-исследовательских работ и Ученым секретарем кафедры и готовил годовые отчеты кафедры.

Коллектив кафедры рос численно и профессионально. Пополнение молодыми кадрами шло за счет выпускников факультета: это были талантливые теоретики В.М.Елеонский, В.П.Калашников и С.П.Довгопол. (позже профессора, доктора физико-математических наук), экспериментаторы А.П.Степанов (затем заведующий лабораторией в Институте физики металлов УрОАН), А.Д.Витюков, Л.Н.Новиков. Кроме того, кафедра пополнилась способными выпускниками радиотехнического факультета, экспериментаторами, А.И.Филатовым, В.М.Стоцким и О.О.Бронзовым и выпускниками Уральского университета теоретиками Л.В.Курбатовым, Т.Г.Изюмовой, женой Ю.А.Изюмова (поэже Рудницкой), Л.И.Якубом и В.Г.Показаньевым. Еще позже на кафедру перешел с кафедры физики высококвалифицированный физик-теоретик, участник боев под Ленинградом, очень педантичный и наивный человек, доцент Альфред Самуилович Виглин, гроза студентоа. Мы гордились тем, что одна из решенных им задач была включена в том курса Ландау и Лифшица " Электродинамика сплошных сред ".

За время работы на кафедре мною были подготовлены и прочитаны для студентов факультета курсы лекций по аналитической механике, теории атомного ядра, электродинамике, термодинамике, квантовой теории магнитного резонанса и релаксации и ряд других курсов.

Здоровая атмосфера в коллективе привела к тому, что между отдельными сотрудниками возникали не только служебные, но и крепкие дружеские отношения. Такими друзьями для меня тогда стали П.С.Зырянов, А.К.Чирков, В.М.Елеонский, Т.Г.Изюмова. Наряду с Г.В.Скроцким они были тогда душою кафедры и инициаторами самых разных предприятий.

Тем временем в 1958 году вышла из печати моя первая совместная с Г.В.Скроцким статья в журнале " Вопросы философии ", посвященная законам сохранения в физике. Перед этим мне пришлось выступить по этому вопросу на семинаре в Институте философии АН СССР с большим количеством слушателей. Мой доклад был воспринят как материал диссертации. Кандидатский экзамен по философии в УПИ был зачтен мне без всяких возражений. За публикацию статьи в этом журнале мы получили гонорар по 900 рублей, на который я купил себе велосипед " Турист ". До этого у меня никогда не было велосипеда, и я никогда на нем не катался. Освоил его быстро, стал ездить на озеро Шарташ. Потом и Наде купили велосипед и начались велосипедные прогулки.

В том же году в лаборатории магнитного резонанса А.К.Чирковым, который стал вторым аспирантом (экспериментатором) у Г.В.Скроцкого на кафедре, были получены первые экспериментальные результаты по исследованию методом ЭПР радикала ДФПГ, и он предложил мне провести соответствующие квантовые расчеты ширины его резонансной линии. Эти расчеты я выполнил, пользуясь методом, с которым я познакомился ранее по статье японских физиков Кубо и Томиты, опубликованной в японском журнале (R.Kubo, K.Tomita <A general theory of magnetic resonance absorption>. Jour. Phys. Soc. Japan. Vol.9, pp. 888-919, 1954). Этот журнал был только в Институте физики металлов и мне дали его только на три дня, а ксераксов тогда не было. Я успел тогда полностью  перевести эту объемную статью. Эта статья впоследствии сыграла очень важную роль в развитии теории магнитного резонанса. В результате в ЖЭТФе была опубликована в 1958 году наша с А.К.Чирковым статья, которая положила начало новому направлению в моей работе.

Прав был Г.В.Скроцкий в том, что для успешной работы теоретика очень важно, чтобы где-то рядом была и экспериментальная база. По предложению Г.В.Скроцкого тема моей диссертационной работы была изменена. Она называлась теперь " Квантовая теория электронного и ядерного парамагнитного резонанса и релаксации в слабых переменных полях ". Я выполнил ряд работ по теории магнитного резонанса в жидкостях, которые опубликовал вместе с Г.В.Скроцким в ЖЭТФе, начиная с 1959 года. Дальнейшим успехам способствовало постоянное общение с ближайшими коллегами, как теоретиками, так и экспериментаторами, регулярные семинары, работа по хоздоговорной тематике, совместные поездки на конференции. На наш семинар приходили и сотрудники других кафедр и факультетов. Зачастил к нам на кафедру и лекционный ассистент кафедры математики Ю.И.Алимов, который вместе с Г.В.Скроцким нашел решение задачи о поведении ферромагнитного образца в переменном магнитном поле произвольной амплитуды. Две их работы были опубликованы в ЖЭТФе в 1958 и 1959 годах.

Собрать необходимый материал по новой теме и представить к защите диссертацию я смог уже после окончания срока аспирантуры в 1960 году. В основном работа была посвящена разработке квантовой теории уширения резонансных линий ЭПР и ЯМР в жидкостях.

Воскресные походы продолжались. Часто летом ходили на озеро Таватуй или в район гор Березовска на маленькое безымянное озеро, которое мы назвали " Аспирантским ". Ходили с нами Валя Табуева и ее подружка Лида Пушкина. Зимой походы были на лыжах и все чаще проходили за городом и в любую погоду. Стала вырабатываться традиция собираться в воскресенье в 7 часов утра в любую погоду у пригородных касс, без всяких предварительных договоренностей. Состав группы все время менялся, самым постоянным членом  был я.

Чаще всего мы уезжали по нижнетагильской дороге и не только до станции Таватуй, но и до Сагры, Калиново и др. Маршруты старались не повторять. Возвращались домой поздно вечером. Однажды, когда мы шли по просеке с высоковольтной линией передачи с восточной стороны озера Таватуй, а вид у нас был далеко не респектабельный, нам на встречу попалась прекрасная скромно одетая незнакомка, с длинной русой косой и непокрытой головой. Мы ее что-то спросили о дороге, она остановилась, ответила нам, а потом спокойно прошла дальше. Я еще тогда подумал - а не " Хозяйка ли это медной горы? "

Где-то в июне мы с Ю.И.Алимовым решили совершить самостоятельный поход от станции Коуровка до Нижнего Тагила протяженностью около 100 км. Он занял у нас 10 дней. Мы взяли с собой палатку большой топор, котелок, одеяла и продукты. От станции Коуровка двинулись к дому отдыха " Коуровка ", затем пошли по реке Большой Шишим, потом по лесным дорогам на север. Местами попадались старые вырубки, сплошь заросшие земляникой с крупными ягодами. К западу от вершины Старый камень (753 м) мы вышли к уютной полянке, обсаженной вокруг кедрами. Рядом протекал журчащий чистейший ручей. На поляне было могилка, отделанная мрамором, и мраморный пюпитр для чтения молитв. Перед этим, нам встретилась местная женщина, которая объяснила нам, что здесь похоронен очень почитаемый старец-старовер (забыл его имя), к нему часто приходят помолиться верующие люди. Мы переночевали на этой поляне и потом поднялись на вершину Старика, оттуда открывался чудесный вид на окрестности. Далее мы двинулись на север к Черноисточенскому пруду , на восточном берегу которого заночевали и пошли к Нижнему Тагилу, откуда довольные вернулись домой.

В июле этого же года  мы впятером: я, В.М.Елеонский, А.Витюков , А.Филатов и Д.Малкин - друг Елеонского, поехали на юг прямым поездом Свердловск - Новороссийск. Самолеты Ил-14 летали на юг с несколькими промежуточными посадкам и стоило это тогда в несколько раз дороже, чем на поезде. Мы сошли на четвертые сутки в Новороссийске, доехали до Геленджика и заночевали в одном из домов недалеко от берега.

После купания решили ехать в Анапу, где в это время отдыхали Г.В.Скроцкий и Л.В.Курбатов со своими семьями

А.П.Степанов, А.А.Кокин, А.И.Филатов и В.М.Елеонский
на Черном море, в Геленджике  в 1958 г.

 

 Ехали на автобусе из Новороссийска. В Анапе нас встретил человек в парусиновом костюме и соломенной шляпе, которого Елеонский сразу окрестил паном Паниковским, и предложил нас отвести на квартиру. Это оказалась многоместная комната, довольно далеко от моря, но мы не стали дергаться и остановились там. Потом пошли на море, а потом искать Скроцкого. Адрес у нас был, и мы его нашли.

Последовало теплое застолье. Потом пошли на пляж. Мне там не очень понравилось: моле мелкое, песок, сильный запах гниющих водорослей на берегу. Мы не стали задерживаться и вернулись в Новороссийск. Там сели на теплоход " Адмирал Нахимов " по палубным билетам и за ночь добрались до Ялты.

Не сразу решили куда податься. Сели на прогулочный катер и на остановке в Гурзуфе решили выйти. По первой же улице пошли в гору, спрашивая, не сдается ли жилье. Наконец нашли хороший домик с одной пожилой хозяйкой, которая нам уступила две комнаты  кровать и несколько матрасов на пол. Мы были довольны, и пошли пообедать на берег в ресторан. Вообще с кормежкой тогда было не просто. Перекусывали обычно фруктами и помидорами с рынка. Ужинали иногда чебуреками, за которыми нужно было простоять часовую очередь. Берег у Гурзуфа скалистый, на одной из скал расположился домик, где провел последние годы А.П.Чехов. Купались часто прямо тут у скал или ходили на галечный пляж. Совсем рядом с Гурзуфом находится знаменитый пионерский лагерь " Артек ", а за ним гора, уходящая в море "АюДаг - Медведь ". Жизнь шла размеренно. Ездили в Ялту, Никитский ботанический сад, Воронцовский дворец, Ливадию, " Ласточкино гнездо " и др.

Спортивный туризм со сложными таежными и горными летними и зимними походами в то время был очень популярен, а в Свердловске, который считался столицей спортивного туризма, вблизи обелиска на границе Европа-Азия регулярно проходили всесоюзные туристические слеты. В праздничные дни 8 марта , 1 мая и др. часто организовывались походы с ночевкой в лесу, даже при довольно сильных морозах. Постепенно я все чаще стал участвовать в таких походах. Причем с каждым разом я оказывался среди все более молодых ребят , но они меня принимали как своего. Так вышло, что я в результате последовал совету Натальи Лукьяновны, и это помогло мне вернуться  к интенсивной умственной работе.

В ночь с 1-го по 2-ое февраля 1959 года на Северном Урале в районе горы Отортен (1079м) (Холат- Сяхыл, Гора Мертвецов, по-маннсийски) при загадочных обстоятельствах произошла трагическая гибель группы туристов из УПИ в составе 9 человек, в основном из студентов и уже окончивших институт, возглавляемая пятикурсником Игорем Дятловым.

Тогда не существовало еще такой специализированной организации, как Министерство по чрезвычайным ситуациям (МЧС), которое могло бы профессионально работать в качестве спасателя.

Однако, где-то в это время была сделана попытка создать в рамках Гражданской обороны на общественных началах некоторую спасательную организацию, которая могла бы в чрезвычайных ситуациях развернуть необходимую деятельность. Была разработана структура, состоящая из ряда отрядов. Благодаря моим коллегам меня назначили начальником одного из них - " Отряда по поиску и выносу пострадавших ". Но все это осталось на бумаге. Ничего сделать на общественных началах не удалось. Однако позже поиском и выносом пострадавших мне все-таки позднее пришлось.

 

Вернусь к кафедральной жизни. Будучи глубоко убежденным в том, что успешная теоретическая деятельность возможна лишь на хорошей экспериментальной основе. Г.В.Скроцкий начал активную работу по организации, необычных для кафедр теоретической физики, экспериментальных исследовательских лабораторий электронного парамагнитного и ядерного магнитного резонанса (ЭПР и ЯМР), квантовой электроники, а также учебных лабораторий электронной микроскопии, рентгеноструктурного анализа и атомной физики, в которых мы, преподаватели-теоретики, наряду с экспериментаторами вели студенческий

 

Семинар на кафедре теоретической физики 1958 г
. В.М.Елеонский, Т.Г.Изюмова, Г.В.Скроцкий, А.А.Кокин и П.С.Зырянов.

 

практикум. Все это позволило уже в 1957 году развернуть большую хоздоговорную научную работу, в том числе и по заданию правительства, что в свою очередь позволило оснастить лаборатории современным оборудованием.

На кафедру тянулись и студенты, желающие попробовать себя в исследовательской работе. Такая возможность им обычно представлялась. Так появился В.П.Калашников, который сделал дипломную работу, а затем стал аспирантом П.С.Зырянова. Хорошо помню двух друзей Бориса Васильева и Виктора Онучина, которых всегда видели вмести и называли просто " Боря-Витя " или даже " Ботя ". Они участвовали в выполнении хоздоговорных работ на кафедре. Борис Васильев для дипломирования был отправлен в ЛИПАН к академику И.К.Кикоину и затем оставлен там в аспирантуру. После защиты кандидатской диссертации работал в ОИЯИ в Дубне, где скоро защитил локторскую диссертацию.

Душой кафедры был Г.В.Скроцкий. Помню, как в самом начале своей деятельности я был свидетелем того, как он принес из дома небольшую коробочку с радиодеталями и сказал, что теперь будем только все приносить на кафедру и ничего не уносить. Все работали с увлечением. На кафедре действовал постоянный научный семинар, на котором обсуждались как работы самих сотрудников, так и новинки литературы.

Чтобы немного отдохнуть, мы обычно непроизвольно собирались вечером в кабинете Г.В.Скроцкого для "трепа", который обычно сопровождался разными шутками и хохотом.

Рабочий день не ограничивался 8 часами. Часто можно было застать на кафедре людей и позднее 10 часов вечера. Правда, тогда почти ни у кого не было отдельной квартиры, кое-кто жил в общежитии и дома нас не ждал телевизор. Позднее для решения жилищных проблем с общего согласия мы стали затем отдавать часть своего хоздоговорного заработка в фонд покупки кооперативных квартир. Так было куплено несколько квартир для бесквартирных молодых семейных сотрудников кафедры.

На кафедре силами ее научных сотрудников, а также золотыми руками работников мастерской А.И.Колесникова и А.Н.Соколова были созданы уникальные установки. В результате интенсивной работы были разработаны прецизионные магнитометры с рекордной для того времени чувствительностью. Они нашли применение в Народном хозяйства и в Военно-морском флоте. Таким образом, на Урале, в УПИ, выросла признанная в Стране Научная школа, где до сих пор ведутся работы в области магнитного резонанса, динамической поляризации ядерных моментов и магнитометрии. В лабораториях кафедры, начиная с III курса, в научно-исследовательской работе активное участие стали принимать студенты, которые погружались в атмосферу целенаправленной и увлеченной работы, царившей тогда на кафедре. Всячески поощрялась инициатива и самостоятельность. Эта деятельность затем заканчивалась дипломными работами и нередко публикациями и изобретениями. К нам приходили с других факультетов и институтов, приезжали из других городов, в том числе и из Москвы и Ленинграда, и восхищались тем, что видели у нас: просторные помещения, отличное оборудование, деятельный коллектив. Бывали на кафедре и хорошо известные ученые.

Легендарный " Зубр ", ярый "вейсманист-менделист" профессор Н.В.Тимофеев-Ресовский в весеннем семестре 1959 года прочитал увлекательный курс лекций на факультете по радиобиологии

 

П.С.Зырянов, Н.В.Тимофеев-Ресовской, В.М.Файн, Г.В.Скроцкий
на кафедре теоретической физики ФТФ УПИ после лекции Н.В.Тимофеева-Ресовского, 1959 г

После лекций он заходил " потрепаться " на кафедру. П.С.Зырянов и В.М.Елеонский под его влиянием увлеклись биофизическими проблемами. В результате П.С.Зырянов опубликовал в журнале " Цитология " оригинальную модель авторепродукции элементарных клеточных структур, а в журнале " Биофизика " свою теоретическую модель деления хромосом.

П.С.Зырянов и В.М.Елеонский развили на кафедре очень активную деятельность в области теории многих тел и теории металлов. Укажу здесь только на одну очень важную, на мой взгляд, их работу (Журнал Экспериментальной и Теоретической Физики - ЖЭТФ, 1956г.), посвященную обобщению уравнения Хартри на случай нестационарных состояний, которая была одной из предшественниц широко известного теперь в мире так называемого приближения хаотических фаз. В.М.Елеонский первый на кафедре, минуя аспирантуру, в 1959 году защитил кандидатскую диссертацию.

С 1 по 5 июня 1959 года в Казане состоялась первое Всесоюзное Совещание по парамагнитному резонансу. Мы поехали туда целой группой: Г.В.Скроцкий, я, А.К.Чирков, Т.Г.Изюмова, Л.Н.Новиков. А.П.Степанов. У меня (с Г.В.Скроцким) там было два доклада.

На пороге Физико-технического института Татарского филиала АН СССР :
Т.Г.Изюмова, Г.В.Скроцкий, К.А.Валиев, А.А.Кокин, г.Казань, 1 июня 1959 год.

 

Но самым главным для меня было то, что я там лично познакомился с К.А.Валиевым, которого я уже знал ранее по публикациям. Он подошел ко мне после моего доклада, и мы обменялись оттисками своих статей. Он был тогда уже доцентом, заведующим кафедрой физики Казанского педагогического института. Это была рука судьбы.

Я с Ю.И.Алимовым и его женой купили туристические путевки для 20-дневного похода первой категории сложности в составе группы по маршруту из Орджоникидзе (Владикавказа) через Рокский перевал и до Сухуми на июль - август. Путешествием в целом мы остались довольны.

В воскресенье 5 сентября отправились в очередной воскресный поход (не помню состава всей компании, но Алимов и Надя там были) с полустанка Дедогор. Пошли  на запад, вышли к селу Тараски, и на его окраине, в березняке, наткнулись на обилие подосиновиков. Решили тут же их нажарить, а я вспомнил, что у меня как раз день рождения - 30 лет. Это можно принять за подарок мне от Хозяйки Медной горя. Вообще в нашей семье было не очень принято отмечать дни рождения, а это был не просто день рождения, но и первый серьезный юбилей. Выпить у нас не было, и ограничились только чаем.

1 декабря у меня закончилась аспирантура, а мое место занял А.К.Чирков. На распределении мне предложили место старшего преподавателя на кафедре 24, но я не хотел покидать кафедру теоретической физики и согласился остаться там, в должности ассистента. С 10 декабря меня зачислили ассистентом. Я продолжил читать лекции, вел практические занятия в рентгеновской лаборатории и писал диссертацию. К тому времени у меня было уже опубликовано достаточное количество работ в области магнитного резонанса.

В 1960 году кафедра стала выпускающей и начала готовить специалистов по квантовой радиофизике, квантовой электронике и физике твердого тела. Это стало возможным благодаря исключительным усилиям Г.В.Скроцкого, которые активно поддерживались на кафедре и, к сожалению, не всегда администрацией института. Дело в том, что, планам Министерства среднего машиностроения, эта специализация не соответствовала, и разрешение выпускать таких специалистов приходилось получать каждый год заново. Рос авторитет кафедры, она стала обслуживать не только весь свой факультет, но и другие факультеты.

В майские праздники Гена Суворков предложил сходить в район " Старика камня ". На этот раз группа была полностью мужская, в основном из рабочих, коллег Гены с завода п/я № 79. Замечу, что первая попытка одного из парней перейти на матерную лексику, была резко пресечена Геной, и дальше все было нормально. Мы остановились накануне 1 мая в каком-то заброшенном бараке на подходе к " Старику-камню " для ночевки. Ночь была тихая небо ясное, а кругом был чистый белый снег. И тут мы увидели на небе замечательное зрелище: очень красивые цветные полосы, в виде занавесей. Мы поняли, что нам повезло тогда, это было Северное сияние.

Когда мы вернулись домой, то узнали, что 1 мая над Свердловском во время праздничной демонстрации был сбит американский самолет-разведчик, а пилот Пауэрс катапультировался и был взят в плен.

В июле я закончил и напечатал одним пальцем первый вариант диссертации и отвез его на дачу к Г.В.Скроцкому в Верхнюю Сысерть на велосипеде (около 60 км). На даче пришлось пожить несколько дней, и как только диссертация была прочитана, я сел на велосипед и под дождем отправился домой. Снова сел за пишущую машинку, на которую летом на кафедре никто не претендовал,. Напечатал не торопясь пять экземпляров и отдал в переплет.

Среди туристов, особенно уральских все популярнее и заманчивее стали сложные спортивные походы в Саяны. Тут несомненно сыграли книги Г.А.Федосеева и, особенно, его знаменитая первая книга " Мы идем по Восточному Саяну ". Спортклуб УПИ  тогда даже организовал в Саянах " Школу спортивного туризма ", где осваивались  строительство плотов и спуск на них по горным рекам, а также необходимая альпинистская техника. В сложные и опасные, но романтические. походы в Саяны <за туманом, за туманом и за запахом тайги> хотели отправиться многие молодые ребята и девчата и не только из УПИ.

Группа туристов с завода п/я 79, летом 1960 года отправились в Восточные Саяны. Меня и Надю не взяли. Поэтому, мы сколотили свою группу: я, самый старший 30 лет, моя сестра Надя 26 лет, Ю.И.Алимов 25 лет и Борис Сергеевич Яковлев (аспирант радиофака, однокурсник Нади и Ю.И.) 26 лет и предприняли с 8 августа и по 24 августа свой самостоятельный пеший поход III категории сложности. Мы пошли по основным вершинам Южного Урала, начиная с наивысшей вершины Южного Урала Ямантау (1638 м) и кончая Юрмой, протяженностью 350 км. Руководство походом мы предоставили Наде, хотя наиболее инициативным у нас был Боря Яковлев. Выехали поездом до станции Вязовая на дороге Уфа- Челябинск, оттуда доехали до города Юрюзань и сели там вечером на узкоколейный поезд. Паровоз и вагончики были маленькие, старые, еще демидовских времен. Были вагоны и со спальными местами. Поезд шел медленно, примерно 17 км/час, а некоторые пассажиры заходили и выходили на ходу. Места кругом живописные. В 1980 году, во время очередного похода, мы с Юрием Ивановичем вместо железной дороги застали только насыпь и никаких рельсов. С действующими и уже умершими узкоколейными железными дорогами мы встречались ранее и на Среднем Урале. К утру через 10 часов доехали до станции Шушпа Белорецкой железной дороги (около 170 км), недалеко от города Белорецка.

В сентябре, я отправился в университет. Там пришлось доложить диссертацию на заседании кафедры теоретической физики. Оппонентами были назначены Ю.А.Изюмов - молодой кандидат физ.-мат наук из Института физики металлов, муж Т.Г.Изюмовой и Семен Александрович Альтшулер, профессор из Казанского университета. Защита была назначена на 16 февраля 1961 года. Затем я сходил в Главлит за разрешением печатать автореферат, сдал объявление о защите диссертации в газету " Уральский рабочий " и отнес автореферат в университетскую типографию. Когда все было готово, я сдал документы Ученому секретарю Ученого совета УрГУ М.Н.Янкловичу.

В осеннем семестре я приступил к чтению лекций по уже знакомому мне годовому курсу " Физика атомного ядра " для студентов 5-го курса.

 

Благодаря усилиям Сергея Васильевича Вонсовского на Урале была организована I-ая Всесоюзная зимняя школа физиков-теоретиков.

 

Член-корреспондент (позднее Академик) АН СССР
С.В.Вонсовский

 

Она проходила c 15 (среда) по 26 января (воскресенье) 1961 года на турбазе Коуровская, расположенной на скале Георгиевской, на берегу реки Чусовой в очень
живописном, но не вполне благоустроенном месте. На противоположном берегу Чусовой располагалось село Коуровская слобода.

Это была не только первая школа на Урале, но и вообще в Стране. Мне посчастливилось тогда побывать на ней вместе с Г.В.Скроцким и с аспирантами нашей кафедры Т.Г.Изюмовой и Л.В.Курбатовым, пообщаться и познакомиться со многими видными физиками-теоретиками: В.Л.Бонч-Бруевичем, В.П.Силиным, Ю.А.Изюмовым, Е.А.Туровым, А.М.Косевичем и др. Всего участников тогда было 46 человек. Я тогда занимал должность ассистента и находился в ожидании защиты диссертации.

В том году выдалась очень холодная зима с январскими морозами, доходившими в некоторые дни до −40⁰С. Условия проживания на турбазе были спартанские. Мы располагались в  двух двухэтажных деревянных корпусах с печным отоплением, причем у одного из них " удобства " были холодные на улице. В " холодном "корпусе жили по 4-6 человек в одной комнате. Лыжные прогулки мы совершали обычно либо по высокому берегу Чусовой с прибрежными скалам высотой до 50 метров, либо непосредственно по льду реки, которая местами не замерзала из-за сильного течения. Красота! На первой " Коуровке " моими компаньонами в этих прогулках обычно были Юрий Александрович Изюмов или Кузьма Петрович Радионов. Начиная с  четвертой " Коуровки " проведение школ было перенесено на более " теплое " время - конец февраля, хотя и тогда случались очень сильные морозы.

Основной темой на I-ой школе были, в частности, бурно развивавшиеся в то время квантово-полевые методы в теории твердого тела. Лекции читались в клубе турбазы. Одна тема обычно представляла целый цикл лекций, занимавший несколько академических часов.

Основными темами тогда были:

1. В.Л. Бонч-Бруевич <Методы квантовой теории поля в статистической физике>
                2. И.О. Кулик <Диаграммная техника для ферми-систем>
                3. Ю.А. Изюмов <Обменная модель переходных металлов>
                4. М.И. Каганов <Ферми-поверхности металлов и их свойства. Гальвано-магнитные свойства металлов>
                5. А.М. Косевич <Термодинамика электронного газа с произвольным законом дисперсии>
                6. О.В. Константинов <Новый метод в теории кинетических явлений>
                7. Э.А. Канер <Циклотронный резонанс в металлах>
                8. В.П. Силин <Электромагнитные свойства плазмы>

В то время, лекции читались классическим способом с помощью мела и тряпки, а слушатели имели возможность не только слушать, но и вести, часто на коленках, конспекты этих лекций. Кроме таких лекций часть времени обычно отдавалось семинарам, на которых мог выступить любой желающий с сообщением на 20 минут по самым разным вопросам.

На турбазе параллельно шла и туристская жизнь. Здесь в течение одного-двух дней формировались группы туристов, которые отправлялись в многодневный лыжный поход, а потом возвращались на базу. Среди них были и симпатичные молодые спортивные девушки. Они с удовольствием танцевали вечером в клубе с нашими теоретиками, которые, однако, за их увлечение туризмом называли их " троглодитками ". На турбазе тогда соблюдался свой распорядок дня. Электричество в клубе выключалось  в 10 часов - " Отбой ".

Затем такие школы стали проходить регулярно сначала ежегодно, затем через год в разных живописных местах Урала и Предуралья. Независимо от места проведения все они назывались " Коуровка ". Выступали в " Коуровках " со своими лекциями В.П.Силин, А.А.Рухадзе, С.В.Тябликов, Г.В.Скроцкий, Д.Н.Зубарев, А.М.Косевич, В.Л.Бонч-Бруевич, М.А.Леонтович, Л.В.Келдыш и В.Г.Барьяхтар. Молодые теоретики могли из них наиболее доступным образом, как говорится, из первых рук, узнавать о современных проблемах и достижениях не только в теории твердого тела, но в других смежных областях науки.

В первых " Коуровках " повышали свою квалификацию и ряд молодых сотрудников кафедры. Теперь эти школы стали уже Международными. Во многих из них я участвовал как в качестве слушателя, так и в качестве докладчика. Такой метод повышения квалификации широко использовался за рубежом и оказался очень полезным и эффективным. Конспекты лекций из разных " Коуровок " я сохранил до сих пор. Некоторое время лекции по основным темам издавались в виде препринтов, а в последние годы публиковались сборники тезисов лекций и докладов.

Занятия в школе дополнялись не только замечательными традиционными лыжными прогулками, но и и обычным вечерним " трепом ", который часто возглавлял Г.В.Скроцкий. Это был своеобразный Клуб ученых, где в непринужденной, свободной от условностей, обстановке происходили обсуждения самых разных и не обязательно научных вопросов, легко, иногда даже на лыжне, завязывались полезные знакомства.

Различные школы, как метод повышения квалификации, широко использовались за рубежом и оказался очень полезным и эффективным. Потом такие школы стали возникать по самым разным направлениям науки и техники и в нашей Стране. Организатором и руководителем двух школ по голографии и магнитному резонансу стал впоследствии и Г.В.Скроцкий.

В какой-то мере мы были первопроходцами на кафедре. Последующие аспиранты и думаю, что и последующие заведующие кафедрой, уже не сталкивались со многими из встречавшихся нам трудностей, как и с удовлетворением, полученным от преодоления многих из них.

Хочется отметить ту роль, какую играл для меня мой руководитель, тогда еще доцент, Г.В.Скроцкий. Я не видел в наших отношениях ничего необычного, поскольку не знал, что обычным считается часто совсем другое отношение к аспиранту со стороны руководителя. Сейчас я твердо знаю, что мне выпала редко встречающаяся в жизни удача встретить в жизни такого человека, который был для меня не просто учителем, коллегой, но стал и настоящим другом. Впоследствии многие свои поступки я часто сверял и с его поступками. Конечно, некоторые недостатки были и у него. Отмечу еще одну особенность стиля работы Г.В.Скроцкого. В отличие от многих других руководителей научных коллективов, которых мне приходилось встречать позднее, он никогда не претендовал на авторство работы, в которой не принимал прямого участия. Некоторые его аспиранты-экспериментаторы вообще не имели с ним совместных работ.

Г.В.Скроцкий поражал нас удивительно широким научным и жизненным кругозором, беспредельной увлеченностью наукой, а также исключительно общительным характером. В свое время он прошел непрямой путь в своей трудовой деятельности, начав ее с монтера телефонной станции в довоенной Одессе. В 1938 году он окончил с отличием Одесский университет. Затем он оказался в Свердловске и работал ассистентом на кафедре физики у И.К.Кикоина в УПИ. Война застала его во время отпуска в Одессе. Затем он был аспирантом у известного профессора Д.Д.Иваненко, оказавшегося в эвакуации в Свердловске. Будучи мобилизованным в армию, он был направлен в Военно-воздушную академию им. Н.Е.Жуковского (она была тогда эвакуирована в Свердловск), где вскоре стал преподавать физику. Позже он стал ассистентом, а затем и доцентом, заместителем заведующего кафедрой общей физики Уральского университета. Там же в 1947 году он защитил кандидатскую диссертацию по общей теории относительности. Последующая его работа " О влиянии силы тяжести на распространение света " получила тогда очень высокую оценку как у известного ученика А.Эйнштейна Л.Инфельда, так и у академика В.А.Фока. Научную работу Г.В.Скроцкий совмещал с весьма активной педагогической и популяризаторской деятельностью. Он с большим мастерством, исключительной ясностью и доходчивостью читал лекции студентам по всем разделам теоретической физики. Они пользовались неизменным успехом у студентов. Этому способствовал во многом и одесский юмор, украшавший его речь. Он часто и регулярно выступал с популярными лекциями по различным областям физики перед населением по линии общества " Знание " и приобщал нас тоже к этой деятельности.

В начале 1961 года Г.В.Скроцкий  предложил нам участвовать в переводе вышедшей в 1959 году на английском языке книги В.Лоу " Парамагнитный резонанс в твердых телах ". Тогда на русском языке в таком направлении была только одна книга С.А.Альтшулера и Б.М.Козырева " Электронный параиагнитный резонанс ",вышедшая в 1961 году. Перевод мы разделили на троих: Т.Г.Изюмова, Л.В.Курбатов и я. Г.В.Скроцкий взял на себя общее редактирование. Перевод мы сделали быстро. Книга вышла уже в 1962 году и оказалась очень востребованной. Я получил очень хороший опыт, пригодившийся мне в дальнейшем.

" Коуровка " прошла. Начался очередной семестр, в котором я продолжал чтение годового курса " Физика атомного ядра " для студентов 5-го курса физико-технического факультета.

Традиционные многочасовые походы за город продолжались. В воскресенье 5 февраля, как обычно я с сестрой Надей был на вокзале с лыжами в 7 часов утра. Пришли еще несколько парней с завода п/я 79, где работала Надя, которые обычно ходили с нами в эти походы. Я был как бы затравкой, потому что, как правило, приходил в это время к электричке каждое воскресенье в любую погоду. Такие самостийные группы туристов были тогда обычным делом. На этот раз нас собралось 7 человек. Мы сели в электричку, идущую в сторону Первоуральска, чтобы выйти на остановке Вершина и отправиться на лыжах к Пильницким горкам и затем далее. Когда вошли в вагон, шесть человек заняли скамейки с одной стороны прохода, а я, вошедший последним, сел на скамейку рядом через проход. Напротив меня сидела симпатичная туристка с лыжами, которая деловито перебинтовывала ноги для того, чтобы не засыпался снег в ботинки. Я спросил ее, куда она едет одна. Оказывается, она собиралась догнать свою группу с завода им. В.В.Воровского, уехавшую еще накануне на Слет туристов Урала, который проходил обычно в первое воскресенье февраля вблизи границы " Европа-Азия" . Она тоже должна была выйти на остановке Вершина. Я сказал, что мы пойдем в другую от Слета сторону и предложил ей присоединиться к нам.

Когда мы вышли из электрички, она осталась с нами. Мы пошли по лыжне и при подъеме на Пильницкие горки у нее, что-то случилось с лыжной палкой. Мы немного отстали, и я устранил неполадку. Для этого у меня всегда был с собой минимальный ремнабор (проволока, капроновая нить, изоляционная лента, складной нож с шилом и отверткой и др.). Спуск с горки был довольно крутой, я тогда неудачно упал и потерял очки.

 

5 февраля 1961 года. Я чиню Юлину лыжную палку.
Ей тогда было 20 лет, а мне 31

Через некоторое время, где-то в лесу, мы развели костер, перекусили, отдохнули и пошли обратно к электричке. Наша попутчица вела себя очень непринужденно и легко включалась в общие разговоры. Неудивительно, что на нее обратили внимание и другие парни из нашей команды.. Я попросил ее телефон. Она дала рабочий телефон и назвала фамилию - Юля Милевская.

В следующее воскресенье я пригласил ее снова идти с нами, и она стала регулярно участвовать в наших воскресных походах, сначала на лыжах, потом пешком. Я видел, что она физически крепкий, смелый и надежный человек. Через какое-то время мне захотелось встретиться с ней и не на лыжне, а в " цивилизации ". Назначил свидание на ступеньках у Главного почтамта. Я долго стоял там, но так и не увидел ее. Потом выяснилось, что она пришла, но не узнала меня без штормовки, а я, соответственно, не узнал ее. Пришлось назначать новое свидание. И вот уже 8 марта мы, наконец, встретились и отправились в кино. Потом она рассказала мне, что работает в конструкторском бюро техником-конструктором на заводе им. В.В.Воровского (угол улиц Белинского и Фурманова), живет там же в общежитии, а ее сестра, врач, с мужем и дочкой живет на улице Мичурина. Я все чаще стал встречаться с Юлей и не только в лесу. Общение с ней меня захватывало все более и более и я все чаще задумывался о том, что она та, с которой мне будет надежно и хорошо.. Провожал ее до общежития и ночью возвращался домой пешком во ВТУЗ-городок, доставляя большое беспокойство маме, ведь телефона у нас не было. Вот так распорядилась моя Судьба.

На 16 февраля  была назначена защита диссертации. Я, конечно, сильно волновался. И вот, буквально за несколько дней до защиты, я получаю телеграмму из Москвы, из Института химической физики от И.В.Александрова и Н.Н.Корста. В телеграмме они сообщили, что диссертация моя их заинтересовала, и они хотели бы с ней познакомиться, а также спрашивали, не буду ли я против их присутствия на защите. Я, естественно, ответил, что не возражаю. Они появились накануне защиты и сразу попросили посмотреть диссертацию. Они уединились и через некоторое время сказали мне, что у них нет возражений, и они могут написать положительный отзыв. Я не отказался и вздохнул свободнее. Как потом выяснилось позже, интерес к моей диссертации был вызван тем, что у Коли Корста была подготовлена диссертация с очень похожим названием, но совершенно другая по содержанию.

15 февраля в час дня в Свердловске состоялось полное солнечное затмение, а небо было безоблачное. Гости приняли это событие как подарок, а я был рад, что это не произошло в четверг 16 февраля в день защиты, которая была назначена как раз на час дня. Вторым " подарком " гостям было скандальное принятие на Ученом совете, перед моей защитой, решения об аннулировании прошедшей ранее скандальной защиты на степень кандидата экономических наук какого-то деятеля из Горкома ВЛКСМ.

Надо сказать, что Ученый совет в УрГУ был общим для всех специальностей. Сейчас я не помню, как могли голосовать  там физики за лириков и наоборот. Но народу на заседании было много. Но вот подошло мое время. У меня было 40 минут, доска и мел с тряпкой. Плакаты для выступления тогда еще не было принято готовить. Я изобразил мелом две кривых и какую-то простую формулу, а остальное время использовал устно. В протоколе было написано, что Ученый совет проголосовал 27 за и 1 против.

 

Профессор С.А.Альтшулер

Как полагается, далее должен был быть банкет. Решили устроить его дома в нашей 20-метровой комнате во 2-ом студенческом корпусе. Сейчас я даже не могу представить, как мы там все уместились. Кроме нашей семьи из троих человек, были также мой руководитель и заведующий кафедрой Г.В.Скроцкий, Ю.А. Изюмов (оппонент), профессор из Казани С.А.Альтшулер, сотрудники нашей кафедры: А.К.Чирков, Т.Г.Изюмова, П.С.Зырянов, В.М.Елеонский, Л.В.Курбатов и три московских гостя: два из Института Химической физики и один из Института Физической химии. Мой главный оппонент С.А.Альтшулер, поздравив меня, сказал: " Теперь Вам нужно садиться за докторскую диссертацию ". Я же сразу ответил " Ни за что не сяду. Намучился ". " Ничего, отдохнете и сядете " - ответил он. И вот я действительно сел за нее только через 42 года, но совсем не потому, что отдохнул к тому времени. Защита и банкет после нее для всей моей семьи было очень значительным событием. До этого мы практически никаких праздничных застолий ни дома, ни на стороне не устраивали. Да и с деньгами тогда у нас были проблемы. Но все прошло хорошо.

А 12 апреля весь Мир был взбудоражен новостью: впервые в космосе наш человек - Юрий Алексеевич Гагарин.

Весной я был в очередной командировке в Москве. Теперь стало удобнее летать самолетами. С 1959 года Аэрофлот стал получать реактивные самолеты Ту-104, а затем и турбовинтовые Ил-18. Я зашел в ВАК и получил диплом кандидата физико-математических наук (утвержден 6 мая 1961 г.)

На этом я прерву свои воспоминания о первых (1954-1961 годах) работы на кафедре теоретической физики.