ПОЭМА О   " БОКСЕ ". ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
    Историческая справка
    В бесклассовом обществе, которое мы строили почти 80 лет, от Главного Двигателя Прогресса шли многочисленные приводные ремни, одним из которых были стенгазеты. До китайских дацзыбао они дорасти не успели, но частенько были ну очень зубастыми, воплощая лозунг о развитии критики и самокритики. Однако, будучи по определению низшими и неофициальными звеньями большой прессы, они могли критиковать конкретных носителей зла только в рамках организации, в которой издавались. Выходить за рамки разрешалось только в двух случаях - ругая империализм и восхваляя Главный двигатель. Тем не менее, при всей их мелкости, суверенитет стенгазет был незыблем. Снимать их со стены не имел права никто. Впрочем, если была необходимость, главного редактора в следующем номере могли покритиковать представители Главного Двигателя ...
    Это краткое вступление необходимо для того, чтобы читатель лучше представил себе, каким публицистическим пылесосом и социальным вентилятором для 30 тысяч студентов и 2 тысяч преподавателей Уральского политехнического института имени С.М.Кирова была в свои лучшие годы стенная газета под названием " БОКС " - Боевой Орган Комсомольской Сатиры.
    Кто придумал эту сногсшибательную аббревиатуру ? Кто первый сказал " Стоп ! " и развел вульгарных, матерящихся, разбивающих друг другу носы драчунов по углам сатирического ринга ? Кто умыл их, надел на них фраки с бабочками, научил шутить и зубоскалить и торжественно провозгласил: БОКС !. Скорее всего, это был первый Главный редактор, старший преподаватель кафедры высшей математики УПИ, человек, для которого остроумие было единственным способом выражения мысли, - Алексей Борисович Федоров ( да пребудет в веках его имя в истории БОКСа ! ).

    Какие наши годы
    Я впервые пришел в редакцию в начале шестидесятых, скорее всего в 1953 году, студентом третьего курса. Кстати, по незыблемым календарным канонам шестидесятые годы предшествуют шестидесятому, а не следуют за ним. Мы же вслед за нашими недалекими культурными предками больше ста лет уже слепо талдычим : " Шестидесятые годы, шестидесятники ... ", считая что они были после 1860 или 1960 года. Так и прилепились словечки к языку. А тут еще гениальный Самойлов ( *1 ) подарил нам западающие в душу " Сороковые - роковые ... ". Ну, да ладно. В конце концов, просто надо знать разницу между числительным и прилагательным.
    Пришел я в редакцию в качестве полноправного " тематиста ", поскольку успел до этого поучаствовать в выпуске десятка факультетских " Молний ". Редакция располагалась в помещении комитета ВЛКСМ института. Главным редактором был Федоров, сменным - напичканный анекдотами смешливый Хрущев из группы архитекторов. В нашем распоряжении были один диван ( о нем - ниже ) и один стол.
( *1 )   Все фамилии - подлинные, приводятся без имен-отчеств, поскольку не все они сохранились в памяти.
               Компетентный читатель легко обнаружит, что автор внес в повествование небольшую дозу художественного вымысла.
    Шли последние донемелковские ( *2 ) годы. Оттепель, провозглашенная Эренбургом, оказалась какой-то странной.
    Анекдотчиков уже не сажали, но еще не освобождали.
Было неясно, то ли эта оттепель весенняя, то ли вовсе осенняя. " Заметки фенолога ", публиковавшиеся в каждом номере БОКСа, впрямую на этот вопрос не отвечали. ... Поговаривали, что эту рубрику придумал сам Главный редактор. Все " Заметки " завершались совершенно блестящими, неожиданными концовками. Например: " Медведь - умный и опасный зверь. На него следует ходить с деканом ". Или : " Я вышел из леса. Волки дальше идти побоялись. Штаны были совершенно мокрые. " Какая высокая роса ... " - подумал я ."

    Конец первого раунда
    Ко времени моего прихода в " БОКСе " работали 4 сменных бригады. Газета стала еженедельной (!). Появились классные художники: Олифер, Богатырев ( кстати, и прекрасный тематист ), Лоскутов. Номера вывешивали у входа в комитет комсомола. Иногда толпа читателей запруживала широкий коридор. Возле каждого очередного номера слонялись тщеславные авторы. Их волновал единственный вопрос: " Смеются или нет ?". Было несколько градаций поведения читателей: хмыканье, улыбка, смех, хохот и гомерический хохот. Особенно внимательно наблюдали за самыми мрачными и неулыбчивыми. Мы были уверены, что до них просто медленно доходит и что они умрут со смеху часа через три-четыре.
    Впрочем, БОКС в это время не был еще тем боевым органом, каким он стал через два-три года, на пике хрущевских нововведений. Суровый приговор " Не смешно! " мы выносили едва ли не каждой второй карикатуре.
    Но подросток постепенно наращивал силу. Появились новые рубрики: " Уголок уголовника ", " По слезам наших выступлений ", " Вести из-под отделов ". В последней, например, был помещен такой непридуманный материал: " Начальнику хозчасти от зав. машбюро. Служебная записка. Прошу утеплить помещение. Дует от пола. Печатать невозможно ". Резолюция: " Плотнику тов. Долгову, Срочно заделать половые щели у машинописок ".
    Окончив физтех, я подался в аспирантуру в Уральский филиал АН СССР, где за право руководить мной поспорили несколько докторов наук. Доктор Миллер требовал, чтобы я поступал к доктору Чуфарову, доктор Чуфаров был убежден, что я должен покорять вершины науки у доктора Диева, а доктор Диев ни о чем таком не просил и только улыбался..В результате я попал к кандидату Паздникову, которому благодарен по сей день.

    Второе пришествие
    После безуспешного окончания аспирантуры я поступил лаборантом на кафедру благородных металлов УПИ, к профессору Каковскому.
И тут, в 1960 году, состоялось мое второе пришествие в " БОКС ".
    Началось с того, что ко мне явились бывшие сменные редакторы Хазан и Силин. Не без таинственности было заявлено, что по ряду соображений я должен возглавить редакцию. В ответ на мои сомнения, справлюсь ли, Силин слегка приоткрыл карты: " Там, наверху, знают, что ты человек пишущий и имеешь опыт работы ". Хазан присовокупил: " В редакции не все ладно ...". Попахивало интригой. Я колебался, но тщеславие победило. Тем более, что, пока я покорял вершины, " БОКС " из довольно ординарной " стенки " превратился в великолепную еженедельную многополосную сатирическую панораму, украшающую вестибюль Главного корпуса института.
    " БОКС " даже начал делиться и размножаться, как всякий зрелый механизм. От него отпочковались, уведя с собой массу талантливейших ребят, " БОКС-СТЭМ ", "БОКС- ФИЛЬМ ", " БОКС-КУКЛА ", " БОКС "- что-то там еще. Этот закономерный процесс и стал, по-видимому, одной из причин кризиса, но все же коллектив редакции в это время был самым сильным за всю историю газеты. Хазан, Силин, Блинов, Холодов, Потапов, Мягкий, Краузе, Дробиз. Читатель легко обнаружит в этом списке фамилии будущих профессиональных литераторов и журналистов. Но в то время только Дробиз был уже " мэтром " в сравнении с нами, " сантимэтрами ". Его первые рассказы были чудо как хороши! Да и Блинов заметно выделялся среди нас пера " необщим выраженьем ".

    Дела служебные и не очень
    Парткомом в эти годы руководил секретарь с говорящей фамилией Бакунин, комитетом комсомола - Житенев, будущий секретарь ЦК ВЛКСМ, профкомом - всеобщий любимец Мехренцев, возглавивший впоследствии Свердловский горисполком. БОКС процветал под лучами этих трех солнц ... Но процветание давалось ценой тяжких усилий. Именно в то время я понял, что между демократией и администрированием есть некая пограничная неназванная, ненайденная и, возможно, недостижимая, но идеально устойчивая система жизнеотношений. Элементы этой системы существовали в редакции. Никто никому никогда ничего не приказывал. Вся работа шла на энтузиазме, по велению сердца. И все же каждый выпуск появлялся в муках. Когда свежий номер, еще влажный, пахнущий краской, три-четыре человека несли через весь корпус и водружали на его законное место, это был акт, сходный с деторождением.
    Но настоящий бум возникал во время отчетных комсомольских конференций. За день до первого заседания Житенев давал утечку - знакомил редактора с наиболее острыми разделами доклада. Благодаря этому уже к первому перерыву колонны фойе актового зала опоясывали ватманские листы с рисунками и текстами по фактам, только что обнародованным в отчетном докладе секретаря.
    Самая трудная работа начиналась во время прений. Содокладчиков иногда удавалось расколоть до начала заседания. Дикие и спонтанные выступления приходилось слушать вживую, с величайшим вниманием, и горячие факты обыгрывать на ходу. Зато нередко бывало так, что оратор еще продолжал говорить, а очередной номер-молнию по его выступлению уже несли в фойе. За несущими двигалась толпа нетерпеливых читателей. Свободных колонн в фойе оставалось все меньше.

    Диванная война
    В промежутках между конференциями редакционная жизнь входила в берега, но текла по-прежнему бурно. Взять хотя бы бесконечную свару БОКСа с институтской многотиражкой под названием " За Индустриальные Кадры " " ЗИК ". Эта вражда имела глубокие корни. Дело в том, что " ЗИК "был официальным печатным изданием УПИ, а " БОКС ", хоть и был тоже органом всех комитетов, но выпускался на сугубо общественных началах. И был не печатным, а нередко и непечатным ...
    Временами между двумя органами наступало мирное сосуществование, но до сотрудничества не доходило никогда. " Боксера ", печатавшегося в ЗИКе, презирали. " Зиковца ' никогда не пускали на вольнолюбивые скрижали " БОКСа ".
    В периоды открытой вражды всякие мирные отношения прерывались. Так было, например, во время так называемого диванного кризиса. Конфликт возник из-за того, что при переезде " БОКСа " из комитета комсомола на антресоли фойе актового зала упомянутый выше старый дырявый диван, законное и любимое рабочее место боксовских тематистов, по недосмотру попал в помещение редакции " ЗИКа ". Началось великое диванное противостояние. " БОКС " против " ЗИКа " явно не тянул. Жалобы, письменные представления, язвительные публикации, дипломатические маневры - все было напрасно. Диван оставался в " ЗИКе ". Была попытка тайного его умыкания, но ночной сторож легко восстановил статус-кво ...Конфликт разгорался. На этой почве ухудшилась работа редакции. Снизилось качество номеров. Возникли даже срывы их выхода в свет. Появилась новая постоянная рубрика: На диванном фронте. Организовалась радикальная Диванная партия ( ДПУПИ ), которая, однако, вскоре распалась по причинам, о которых ниже.

    Двери - памятники культуры
    В это время был окончательно утвержден территориальный суверенитет " БОКСа ". Помещение редакции было отгорожено от остального пространства антресолей стеной из старых дверей. Отслужившие свой срок двери притащили из разных мест и приколотили к общему каркасу. Красить их мы категорически отказались, несмотря на настойчивые требования хозчасти. Двери были объявлены памятниками истории, культуры и архитектуры. Ручки, таблички, крючки, замки - все было оставлено в неприкосновенности. В результате с ходу войти в редакцию могли только посвященные. Остальные безуспешно дергали все ручки подряд, осовело оглядывая двери и читая поблекшие разномастные таблички: " Отдел оборудования ", " Котельная ", " Баня ", " Процедурный кабинет ", " М ", " Ж " и т.д. Редко кто самостоятельно находил неприметную стеклянную дверь без ручки с крупной надписью на стекле: " СКОБ ". Впущенные в редакцию дверные страдальцы начинали истерически хохотать и восхищаться нашим остроумием. Особенный восторг вызывало зеркальное написание таблички " БОКС ". Мы с неизменным терпением и сугубой серьезностью объясняли пришельцам, что на самом деле надпись была сделана снаружи, но пьяные плотники неправильно навесили дверь ... Никто не верил этим объяснениям. Начинались ухмылки, смешки, подмигивания : " Знаем, мол, какие вы тут великие хохмачи ! "

    Диван и курящие девушки
    Вернемся, однако, к диванной войне, точнее, ко времени, когда Хазан и Силин пришли сватать меня на место редактора " БОКСа ". Именно тогда и именно в связи с моим назначением был окончательно разрешен диванный вопрос. Перед визитом к Житеневу я получил короткий инструктаж. " Сразу не соглашайся, - поучал Хазан, - попроси хотя бы неделю..., нет, неделю нельзя, через неделю должен уже висеть очередной номер. Попроси, ну, скажем, полчаса. Для глубокого размышления. А потом поставь главное условие ". - " Какое ? " - " Пусть вернут диван ".
    Услышав про диван, Житенев рассвирипел : " Ну, вы прямо, как дети ! Поймите, мне осточертело заниматься этим проклятым диваном. Чем вам дорога эта рухлядь ? " - " На нем хорошо думать ... "
    Житенев несколько успокоился. Затем снял трубку и набрал номер редакции " ЗИКа " : " Помнится, вы хотели отремонтировать диван, Уже не хотите ? Но теперь это срочно необходимо. Почему ? Дело в том, что, - он хитро подмигнул нам, - в общем, к нам едет ревизор ! ".
    На следующий день предмет многолетних споров и тяжб был установлен в редакции " БОКСа ". Справедливость воплотилась в потертую дерматиновую роскошь и жалобные перезвоны старых пружин, то и дело норовящих прищемить наши жалкие попки ...
    Именно в это время в редакции появились так называемые курящие девушки. Возник новый, опасный, невиданный дотоле колорит. Никто не знал, как их зовут, кто они, откуда, к кому и зачем пришли. Но им уступали место на диване и услужливо давали прикурить. Они часами сидели на диване и курили. Иногда с ними обсуждали какую-нибудь новую идею, иногда давали посмотреть очередную карикатуру. Щурясь от дыма, они указывали сигаретами, что, где и как надо исправить. Но сами они никогда ничего не делали. Это был Фон ...

    Смысловая нагрузка Фона
    Кстати, о Фоне. " БОКС "выходил на 5 - 6 склеенных листах ватмана формата А-1. От чисто белого фона быстро отказались. Стали делать подходящую отмывку или закрашивать ватман гуашью. Безотказный наш поилец-кормилец Мехренцев, выделяя очередной транш, всякий раз страшно удивлялся: " На сто рублей гуашии ! Да таким количеством можно весь главный корпус закрасить ! " - " Для ГК нужна серая краска, а в наборах ее нет ... " Однажды осенью мы потребовали целую прорву канцелярского клея. " Куда столько ? " - " Нужно приклеить листья ..." - " ??? " - Мехренцев посмотрел в окно на унылый осенний пейзаж : " Хотите продлить осень ? " Честное слово, из него вышел бы отличный тематист ! - " Нет, хотим выпустить номер с осенним фоном ".
    Для создания фона в ход шли самые неожиданные вещи: старые журналы, газеты, обои, ситец, мешковина и даже упомянутые осенние листья. Особенно охотно использовали газетный фон. При этом умело подверстывали к своим карикатурам подходящие газетные заголовки. Так, например, над заметкой о девушке, укравшей из " коммунистической " ( неохраняемой ) раздевалки 10 болоньевых плащей, как бы невзначай оказался крупный газетный заголовок: " Сук надо рубить ! ". Избыток такого рода материала оседал на стенах институтских туалетов : " Выше темпы ! ", " Продукция должна быть первосортной ! ", " Не забывать о поливе ! "

    Перчатка Виглина
    Особым шиком считалось поместить в витрину с газетой какие-либо вещественные доказательства, подтверждающие те или иные факты, обнародованные в " БОКСе ". Такой " чести ", например, удостоился один из любимых преподавателей физико-технического факультета Виглин. Великолепный лектор, он рационализировал даже работу с мелом. Он брал перчатку, отрезал от нее большой, указательный и средний " пальцы " и таким образом обретал возможность держать мел и одновременно использовать остальную часть перчатки для стирания написанного. Легко представить, что представляла собой перчатка после двух-трех лекций и какой фурор она вызвала среди студентов, когда они увидели ее в витрине " БОКСа " с надписью : " Перчатка Виглина "!
    Было в отношении Виглина и такое, о чем стыдно вспоминать. Ну, да из песни слова не выкинешь. Популярность его была столь велика, что он вызывал даже некие геростратовские побуждения. Так, в течение некоторого времени, регулярно, из номера в номер в правом нижнем углу газеты после даты и всех официальных подписей стала появляться " самопальная " приписка : " Виглин - дурак ". Мы стали смазывать крамольное место жиром. " Писатель " успокоился. Но однажды мы заметили, что в том же углу студенты отгибают лист, читают какую-то надпись и хохочут ... После этого витрина БОКСа была заперта на замок.
    Я приношу покаяние и представляю неопровержимое доказательство ума и таланта Виглина :
    он сумел научить физике даже меня.

    Будни и праздники
    Официальные, праздничные выпуски " БОКСа " тоже были не без ехидства. В настоящих печатных изданиях такие номера обычно заполняются цивильным, неофициальным материалом - стихами, юморесками, анекдотами, карикатурами, как правило, весьма низкого качества. В " БОКСе ", естественно, было все не как у людей. Ведь " боксеры " сверх всякой меры отшучивались в будни. В праздники они как бы отдыхали. Муза сатиры временно засыпала. Но один глаз у нее все же был открыт, поэтому в праздники БОКС принимал нарочито сухой тон официоза. На первой полосе мы помещали подходящий к случаю плакат: " Аврору " с пушкой к 7 ноября, солдата в каске к 23 февраля, женскую головку к 8 марта, цветущую сирень к 1 Мая. Остальное пространство номера занимала обширная передовая статья, исполненная по все канонам жанра. Наш " цензор " Житенев подписывал эти номера, не читая.
    Только новогодние выпуски выпадали из скучного набора праздничных номеров. Они всегда были добрые, светлые, лиричные. В них не было сатиры, только юмор, хотя порой и довольно занозистый, помещались самые лучшие карикатуры, извлеченные из редакционного загашника, где хранились шедевры, которые жалко было вставлять в будничные номера газеты.
    Почетное место в новогодних " БОКС"ах занимали изошутки - жанр, поднятый газетой на небывалую высоту. Это всем известные " Пять лет в институте " Тетерина и Олифера, " Елка-оптимист и елка-пессимист " по идее Дробиза, " Там, на неведомых дорожках " Холодова, " На побывку к матери " Блинова и многие другие.

    Херес как стимул к работе
    Повторюсь: выпуск любого номера давался нам нелегко. Каждый номер представлял маленькое чудо. Сроки выхода в свет в основном соблюдались. В порядке исключения можно было просрочить любой рядовой и даже праздничный номер. Новогодний же - ни за что и никогда.
    Один из таких номеров безнадежно, катастрофически опаздывал. Мозговой штурм начался вечером 30 декабря. На помощь пришел Юзбашев. Он с порога заявил, что без вина у нас ничего не получится. Сброситься на несколько бутылок хереса - это была его идея. И он же лично воплотил ее в жизнь.
    Работа закипела. Время шло незаметно. Не успели оглянуться, как пробило одиннадцать. Институт опустел. В переходах появились сторожевые собаки. Одно из этих умных животных, как бы понимая, куда мы устремимся после распития хереса, расположилось прямо у дверей мужского туалета ...
    Мы не сразу осознали безысходность положения ... Остатки нашей пищи собака отвергла с похвальным равнодушием. Отвлекающие маневры успеха не имели. Гремя цепью, овчарка легко парировала все наши попытки прорваться к заветной двери.
Пришлось вернуться восвояси. Юзбашев сказал:
- Вам хорошо: вы можете ... в бутылки.
Это было не просто спасение. Это было счастье - как в известном анекдоте.
- А ты? - удивленно спросили мы.
- Сделать это мне не позволяет мое кавказское воспитание и уважение к
благородному напитку.
    Он открыл окно и поставил размашистую подпись не белоснежной скрижали ...
    Мы запечатали бутылки, наклеили на них предостерегающие этикетки : " Не пей! Это не херес, а то, что из него получается " - и выбросили их в окно. Следы преступления четко обозначились на белом фоне. Их мог скрыть только свежий снег. Но снег в ту ночь так и не пошел. Наутро баллистическая экспертиза с неопровержимостью установила, откуда были выброшены бутылки.
Нас спасла новогодняя амнистия.

    Эпилог
    Что еще сказать о " БОКСе "? Разумеется, он был популярен среди студентов УПИ, среди свердловских студентов и, благодаря всесоюзным выставкам, среди студентов многих вузов страны. На выставках его неоднократно признавали лучшей студенческой сатирической стенной газетой Союза. Знаменитые мастера сатиры выражали ему свое признание. В книге отзывов " БОКСа " есть историческая запись :
    Друзья! Успехам вашим рады!
    Поднять престиж желая земляков,
    Шагаем в Бауманку творческой бригадой:
    Борис Ефимов. Кукрыниксы. Михалков.
    " БОКС " того времени, о котором пишу, был не просто стенгазетой, а подлинным историческим явлением в жизни института. Понятия " УПИ " и " БОКС " были неразделимы. Читать " БОКС " приходили студенты из всех вузов Свердловска. Его любили и регулярно читали преподаватели. Газета была маленьким, но ярким символом послесталинской оттепели. Оттепель часто называют хрущевской. Это неверно. Она именно послесталинская. И в этом смысле она продолжается .
    " БОКС " после 1964 года - это уже другая история. Пусть ее пишут другие. Мне же остается только взгрустнуть напоследок о счастливых и невозвратимых годах моей работы в " БОКСе". И закончить тем, с чего начал эту поэму, - своими " календарными " рассуждениями о веке, который стремительно тает на наших глазах. Созвучие с известным " Век мой, зверь мой ..." - не более, чем созвучие. Даже такой провидец, как Мандельштам, при всей трагичности своей судьбы не мог представить, каким зверем окажется наш век:

    Летят, летят последние
    Дни двухтысячелетние.
    Наш век уходит в прошлое -
    Великое и пошлое.
    И годы века разные -
    Прекрасно безобразные -
    Слоятся в нашей памяти,
    Как снеговые намети.
    Десятые - серебряны.
    Двадцатые - перевраны.
    Тридцатые - предгрозные.
    Сороковые - слезные.
    Пятидесятых не было:
    Война по ним проехала.
    А за шестидесятыми
    Взросли грибами - атомы.
    В семидесятых силы
    Лишь на зарю хватило.
    Прошли восьмидесятые -
    Геронты плутоватые.
    Проплыли девяностые -
    Идейные, да постные.
    Мы доживаем - соточки:
    Давай за них - по стопочке!

   ( *2 ) Студент физико-технического факультета   АРТУР НЕМЕЛКОВ   был представителем Физтеха на комсомольской конференции 1958 года, где он озвучил " политическую платформу Физтеха ", за что и поплатился исключением из ВЛКСМ и переводом в солдаты. В дальнейшем его жизнь сложилась, говорят, благополучно.