 |
|
|
|
|
ПОТАШНИКОВ Юрий Моисеевич
Россия, город Тверь, ТГТУ, доктор химических наук выпускник 1956 года, редактор стенгазеты " БОКС " УПИ
" БОКС " В МОЕЙ ЖИЗНИ
Кто придумал эту феерическую, сногсшибательную аббревиатуру? Кто первый сказал "Стоп!" и развел вульгарных драчунов, разбивающих друг другу носы? Кто умыл их, надел фраки с бабочками, научил шутить и зубоскалить и торжественно провозгласил: "БОКС!"? Не знаю, как насчет сатиры вообще, а комсомольская сатира родилась в УПИ, в " БОКСе ". Какие наши годы Я впервые пришел в редакцию в начале шестидесятых, скорее всего, в 1953 году, студентом третьего курса. Кстати, по календарным канонам, шестидесятые годы предшествуют шестидесятому, а не следуют за ним. Мы уже больше ста лет талдычим: " Шестидесятые годы, шестидесятники ... ", считая, что они были после 1860 или 1960 года. Так и прилепились словечки к языку. А тут еще Самойлов пустил в оборот свои западающие в душу " Сороковые роковые ... " Ну, да ладно. Пришел я в редакцию в качестве полноправного "тематиста", поскольку успел до этого сделать десяток выпусков физтеховской " Молнии ". Редакция располагалась в помещении комитета ВЛКСМ института. Я застал еще первого главного редактора Федорова. Сменным был смешливый Хрущев из группы архитекторов. В нашем распоряжении были один диван и один стол. Шли последние " донемелковские " годы *1). Оттепель оказалась какой-то странной. Было неясно, то ли она весенняя, то ли вовсе осенняя. "Заметки фенолога", публиковавшиеся в каждом номере " БОКСа ", впрямую на этот вопрос не отвечали. Поговаривали, что эту рубрику придумал сам главный редактор. Все "Заметки" имели блестящие, совершенно неожиданные концовки, например: "Медведь - умный и опасный зверь. На него следует ходить с деканом". Или: "...Я вышел из леса. Волки проводили меня до опушки. Дальше идти они побоялись. Штаны мои были совершенно мокрые. <Какая высокая роса>, - подумал я". Ко времени моего прихода в " БОКСе " работали 4 бригады. Газета стала еженедельной(!). Появились классные художники: Олифер, Богатырев, Лоскутов. Номера вывешивали у входа в комитет комсомола. Иногда толпа читателей запруживала широкий коридор. Возле каждого очередного номера слонялись тщеславные авторы: "Смеются или нет?" Было несколько градаций поведения читателей: хмыканье, улыбка, смех, хохот и гомерический хохот. Особенно внимательно мы наблюдали за самыми мрачными и неулыбчивыми. Мы были уверены, что до них просто медленно доходит, и что они умрут от смеха часа через три-четыре. Впрочем, " БОКС " в это время не был еще тем "боевым органом", каким он стал через два-три года, на пике хрущевских реформ. Суровый приговор "Не смешно!" мы выносили едва ли не каждой второй карикатуре. Но подросток наращивал силу. Появились новые рубрики: "Уголок уголовника", "По слезам наших выступлений", "Вести из-под отделов". В последней, например, была помещена такая заметка: "Начальнику хозчасти от зав. машбюро. Служебная записка: Прошу утеплить помещение. Пальцы примерзают к клавишам. Печатать невозможно. Резолюция: Плотнику тов. Долгову. Срочно заделать щели у машинописок". Окончив Физтех, я подался в аспирантуру в УФАН, где из-за меня поспорили несколько докторов наук. Доктор Миллер требовал, чтобы я поступал к доктору Чуфарову, доктор Чуфаров был убежден, что я должен покорять вершины науки у доктора Диева, а доктор Диев ни о чем меня не просил и только улыбался. В результате я попал к кандидату Паздникову, которому благодарен по сей день. Второе пришествие После безуспешного окончания аспирантуры я поступил лаборантом к профессору Каковскому и тут, в 1960 году, состоялось мое второе пришествие в " БОКС ". Началось с того, что ко мне явились бывшие редакторы Хазан и Силин, Не без таинственности было заявлено, что "по ряду причин" я должен возглавить редакцию. В ответ на мои сомнения, справлюсь ли, Силин приоткрыл карты: "Там, наверху, знают, что ты человек пишущий и имеешь опыт работы". Попахивало интригой. Я колебался, но тщеславие победило. Тем более, что пока я "покорял вершины", " БОКС " из довольно ординарной стенгазеты превратился в великолепную еженедельную сатирическую панораму, украшающую вестибюль главного корпуса УПИ. " БОКС " начал даже делиться и размножаться, как всякий зрелый организм. От него отпочковались " БОКС-СТЭМ ", " БОКС-ФИЛЬМ ", " БОКС-КУКЛА ", " БОКС -что-то там еще " ... Коллектив редакции был, вероятно, самым сильным за всю историю газеты: Хазан, Силин, Блинов, Холодов, Потапов, Мягкий, Краузе, Дробиз. Последний был уже мэтром в сравнении с нами, сантимэтрами. Появлялся редко. Его первые рассказы были чудо как хороши. Комитетом комсомола руководил В.А.Житенев, профкомом - А.Мехренцев. " БОКС " процветал. Естественно, это достигалось ценой тяжких усилий. Никто никому никогда ничего не приказывал. Это был не энтузиазм, а веление сердца. И все же каждый номер рождался в муках. Может, в этом была своя закономерность. Но все же настоящий бум возникал во время отчетных комсомольских конференций. За день до заседания В.А.Житенев давал "утечку" - знакомил редактора с наиболее острыми разделами доклада. Благодаря этому уже к первому перерыву колонны фойе актового зала были опоясаны ватманскими листами с рисунками и текстами по фактам, только что обнародованным в докладе секретаря. Самая трудная работа начиналась во время прений. Содокладчиков иногда удавалось "расколоть" до начала заседания. Дикие и спонтанные выступления приходилось слушать "вживую", с величайшим вниманием, и "горячие факты" обыгрывать на ходу. Зато нередко бывало так, что оратор еще продолжал говорить, а очередной номер-молнию по его выступлению уже несли в фойе. За несущими двигалась толпа нетерпеливых читателей. Свободных колонн становилось все меньше. В промежутках между конференциями редакционная жизнь входила в берега, но текла по-прежнему бурно. Взять хотя бы бесконечную свару с "ЗИКом". Она имела глубокие корни. Дело в том, что "ЗИК" был официальным печатным изданием УПИ, а " БОКС ", хоть и был "тоже" органом всех комитетов, но выпускался сугубо на общественных началах. И был не печатным, а нередко и непечатным ... Временами между двумя органами наступало мирное сосуществование, но до сотрудничества не доходило никогда. "Боксера", печатавшегося в "ЗИКе", презирали. В периоды открытой вражды всякие мирные отношения прерывались. Так было, например, во время так называемого "диванного кризиса". Конфликт возник из-за того, что при переезде "БОКСа" из комитета комсомола на антресоли фойе актового зала старый дырявый диван, законное и любимое рабочее место боксовских тематистов, по недосмотру остался в редакции "ЗИКа". Началось "великое диванное противостояние". " БОКС " против "ЗИКа" явно не тянул, Жалобы, письменные представления, язвительные публикации, дипломатические маневры - все было напрасно. Диван оставался в "ЗИКе". Была даже попытка тайного его умыкновения, но ночной сторож легко восстановил статус-кво... Конфликт разгорался. На этой почве даже ухудшилась работа редакции. Снизилось качество номеров, возникали даже срывы их выхода в свет. Появилась новая постоянная рубрика: "На диванном фронте". Образовалась радикальная "диванная партия", угрожавшая организовать забастовку. Редакция стала сильно смахивать на знаменитый "Геркулес". Редактор приобрел зримые черты Полыхаева. Двери, девушки и диван В это время был окончательно утвержден территориальный суверенитет " БОКСа "- помещение редакции было отгорожено от остального пространства антресолей стеной из ... старых дверей. Отслужившие свой век двери притащили из разных мест и приколотили к общему каркасу. Красить их мы категорически отказались, несмотря на настойчивые требования хозчасти. Двери были объявлены памятниками истории, культуры и архитектуры, Ручки, таблички, крючки, замки - все было оставлено в неприкосновенности. В результате с ходу войти в редакцию могли только посвященные. Остальные безуспешно дергали все ручки подряд, осовело оглядывая двери и читая поблекшие разномастные таблички: "Отдел оборудования", "Котельная", "Стоматологический кабинет", "Баня", "Сберкасса", "М", "Ж" и т.д. Редко кто самостоятельно находил неприметную стеклянную дверь без ручки с крупной надписью на стекле. Впущенные в редакцию дверные страдальцы начинали истерически хохотать и восхищаться нашим остроумием. Особенный восторг вызывало зеркальное написание таблички " БОКС ". Мы с неизменным терпением и сугубой серьезностью объясняли пришельцам, что на самом деле надпись была сделана снаружи, но плотники перевернули дверь: Никто не верил этим объяснениям. Начинались ухмылки, смешки, подмигиванья: "Знаем, мол, какие вы тут великие хохмачи!" Вернемся, однако, к диванной войне, точнее, ко времени, когда Хазан и Силин пришли сватать меня на место редактора " БОКСа ". Именно тогда и именно в связи с моим назначением был, по существу, окончательно разрешен "диванный вопрос". "Сразу не соглашайся, - поучал Хазан, - попроси неделю:, нет, неделю нельзя, через неделю должен висеть очередной номер. Попроси, ну, скажем, полчаса. Для глубокого размышления, А потом поставь главное условие>" - "Какое?" - "Пусть вернут диван". Услышав про диван, В.А.Житенев рассвирепел: "Ну, вы прямо как дети. Поймите, мне осточертело заниматься этим проклятым диваном. Что вы собираетесь на нем делать?" - "Работать ..." Он несколько успокоился. Затем снял трубку и набрал номер редакции "ЗИКа": "Помнится, вы хотели отремонтировать диван. Уже не хотите? Но теперь это срочно необходимо". ... На следующий день диван был установлен в редакции " БОКСа ". Справедливость воплотилась в потертую дерматиновую роскошь и жалобные перезвоны старых пружин, то и дело норовящих прищемить наши жалкие попки ... Именно в это время в редакции появились так называемые "курящие девушки". Это был новый, невиданный дотоле колорит. Никто не знал, как их зовут, кто они и откуда, к кому и зачем пришли. Но им уступали место на диване и услужливо давали прикурить. Они часами сидели на диване и курили. Иногда с ними обсуждали какую-то новую идею, иногда давали посмотреть очередную карикатуру. Щурясь от дыма, они указывали сигаретами, что, где и как надо исправить. Но сами они никогда ничего не делали. Это был фон ... Перчатка Виглина Кстати о фоне. " БОКС " выходил на пяти-шести листах ватмана формата А-1. От чисто белого фона быстро отказались. Стали делать подходящую отмывку или закрашивать ватман гуашью. Безотказный наш поилец-кормилец А.Мехренцев, выделяя очередной "транш", всякий раз страшно удивлялся: "На сто рублей гуаши! Да таким количеством можно весь главный корпус закрасить!" - "Для ЦК нужна серая краска, а в наборах ее нет". Через некоторое время мы требовали целую прорву клея: "Куда столько?" - "Хотим приклеить листья" - "???" - Мехренцев посмотрел в окно на унылый осенний пейзаж: "Хотите продлить осень?" Честное слово, из него вышел бы отличный тематист. - "Хотим выпустить номер с осенним фоном ..." Для создания фона в ход шли самые неожиданные вещи: старые журналы, газеты, обои, ситец и даже упомянутые осенние листья. Особенно охотно манипулировали с газетным фоном. При этом умело подверстывали к своим материалам подходящие газетные заголовки. Так, например, над заметкой о девушке, укравшей из "коммунистической" раздевалки десять болоньевых плащей, как бы случайно оказался крупный заголовок: "Сук надо рубить!" Избыток материала оседал на стенах институтских туалетов: "Выше темпы!", "Продукция должна быть первосортной!", "Не забывать о поливе!" Особо следует сказать о "перчатке Виглина". Великолепный лектор, он рационализировал даже работу с мелом. Он брал старую перчатку, отрезал большой, указательный и средний пальцы и таким образом обретал возможность держать мел и одновременно использовать остальную часть перчатки для стирания написанного. Легко представить, во что превращалась перчатка после двух-трех лекций. И какой фурор среди студентов она вызывала, когда была пришпилена в витрине " БОКСа " с надписью: "Перчатка Виглина". Было в отношении А.С.Виглина такое, о чем стыдно вспоминать. Ну, да из песни слова не выкинешь. Популярность А.С.Виглина была столь велика, что он вызывал даже некие геростратовские побуждения. Так, в течение некоторого времени регулярно, из номера в номер в правом нижнем углу газеты, после даты и всех официальных подписей стала появляться "самопальная" приписка: "Виглин - дурак". Мы стали смазывать "крамольное" место жиром. "Писатель" успокоился. Но однажды мы заметили, что в том же углу студенты отгибают лист, читают какую-то надпись и хохочут:. После этого " БОКС " был упрятан в стеклянную витрину. Я приношу покаяние и представляю неопровержимое доказательство ума и таланта А.С.Виглина: он сумел научить физике даже меня. Херес как стимул к работе Праздничные выпуски " БОКСа "> тоже не были лишены остроумия. В настоящих печатных изданиях номера обычно заполняются "цивильным", неофициальным материалом - стихами, юморесками, анекдотами, карикатурами, как правило весьма низкого качества. В " БОКСе ", естественно, было все "не как у людей". Ведь "боксеры" сверх всякой меры "отшучивались" в будни. В праздники они как бы отдыхали. Муза сатиры получала короткий отпуск. Поэтому в праздничных номерах " БОКСа " был принят нарочито сухой, официальный тон. Практически весь номер заполняла обширная "передовая статья", написанная по всем канонам жанра. Остальное пространство занимал подходящий к случаю плакат: "Аврора" с пушкой к 7 ноября, солдат в каске к 23 февраля, женская головка к 8 марта, цветущая сирень к 1 мая. Только новогодние номера выпадали из этого скучного набора. Они были добрые, светлые, лиричные. В них не было сатиры, только юмор, хотя порой и довольно занозистый, помещались самые лучшие карикатуры. Их выбирали из редакционного загашника, где хранились "шедевры", которые жалко было вставлять в будничные номера газеты. Почетное место в новогодних " БОКСах " занимали изошутки - жанр, поднятый газетой на небывалую высоту. Это всем известные "Пять лет в институте", к которой приложил руку Тетерин Г.А. и блестяще исполнил Олифер, "Елка-оптимист и елка-пессимист" по идее Дробиза, "Там, на неведомых дорожках" Холодова, "На побывку к матери" Блинова ... Повторюсь, что выпуск любого номера давался нам нелегко. Каждый представлял собой маленькое чудо. Но все же любой рядовой номер можно было просрочить. Новогодний же - ни за что и никогда. Один из таких номеров, безнадежно, катастрофически опаздывал. Мозговой штурм начался вечером 30 декабря. На помощь пришел Юзбашев. Он с порога заявил, что без вина у нас ничего не получится. "Сброситься" на несколько бутылок хереса - это была его идея. И он же лично воплотил ее в жизнь. Работа закипела. Время шло незаметно. Не успели оглянуться, как пробило одиннадцать. Институт опустел. В переходах появились сторожевые собаки. Одно из этих умных животных, как бы понимая, куда мы устремимся после распития хереса, расположилось прямо у дверей мужского туалета ... Мы не сразу осознали безысходность положения. Остатки нашей трапезы собака отвергла с похвальным равнодушием. Отвлекающие маневры успеха не имели. Гремя цепью, овчарка легко парировала все наши попытки прорваться к заветной двери. Пришлось вернуться восвояси. Юзбашев сказал: - Вам хорошо: вы можете пос...ть в бутылки. Это было не просто спасение. Это было счастье - как в известном анекдоте. - А ты? - удивленно спросили мы. - Сделать это мне не позволяет мое кавказское воспитание и уважение к благородному напитку. Он открыл окно и поставил размашистую подпись на белоснежной скрижали ... Мы запечатали бутылки, наклеили на них предостерегающие этикетки: "Не пей! Это не херес, а то, что из него получается", и выбросили их в окно. Следы преступления четко обозначились на белом фоне. Их мог скрыть только свежий снег. Но снег в ту ночь так и не пошел. Наутро баллистическая экспертиза с неопровержимостью установила, откуда были выброшены бутылки. Нас спасла новогодняя амнистия. Эпилог Что еще сказать о " БОКСе "? Разумеется, он был популярен среди студентов многих вузов страны. На выставках его неоднократно признавали лучшей студенческой сатирической стенной газетой Союза. Знаменитые мастера сатиры выражали ему свое признание. В книге отзывов " БОКСа " есть историческая запись: "Друзья! Успехам вашим рады! Поднять престиж желая земляков, Шагаем в "Бауманку" творческой бригадой: Борис Ефимов. Кукрыниксы. Михалков." " БОКС " того времени, о котором я пишу, был не просто газетой, а подлинным историческим явлением в жизни института. Понятия " УПИ " и " БОКС " были неразделимы. Читать " БОКС " приходили студенты из всех вузов Свердловска. Его любили и регулярно читали преподаватели. Газета была маленьким, но ярким символом послесталинской оттепели. Оттепель часто называют хрущевской. Это неверно. Она именно послесталинская. И в этом смысле она продолжается. " БОКС " после 1964 года - это уже другая история. Пусть ее пишут другие. Мне же остается лишь взгрустнуть напоследок о счастливых и неповторимых годах моей работы в " БОКСе ". И закончить тем, с чего начал эти заметки, - своими "календарными" рассуждениями о веке, который стремительно тает на наших глазах. Созвучие с известным "Век мой, зверь мой ..." - не более, чем созвучие. Даже такой провидец, как Мандельштам, не мог представить, каким зверем окажется наш век: Летят, летят последние дни двухтысячелетние. Наш век уходит в прошлое - великое и пошлое. И годы века разные - прекрасно-безобразные - Слоятся в нашей памяти, как снеговые намети. Десятые - серебряны. Двадцатые - перевраны. Тридцатые предгрозные, сороковые - слезные. Пятидесятых не было: война по ним проехала. А за шестидесятыми взросли грибами - атомы. В семидесятых силы - лишь на зарю хватило. Прошли восьмидесятые - геронты плутоватые. Проплыли девяностые - идейные, да постные. Мы доживем до соточки: Давай за них - по стопочке! Июль 1998 года *1) Для забывчивых напоминаю, что АРТУР НЕМЕЛКОВ * был представителем Физтеха на комсомольской конференции 1958 года, где он озвучил " политическую платформу Физтеха ", за что и поплатился исключением из ВЛКСМ и переводом в солдаты. В дальнейшем его жизнь сложилась, говорят, благополучно. |
|
||
|
|
|
|
|
| Издательство " DiaKon * ДиаКон" | Инициатор проекта Яремко А.Н. |