 |
|
|
|
Воспоминания о выпускнике ФизТеха УПИ ПАВЛИНЧУКЕ Валерии Алексеевиче |
|
|
ПАВЛИНЧУК Валерий Алексеевич
Россия город Обнинск, Фэи, снс, теоретический отдел, уволен из-за " лишения допуска " выпускник 1962 года, кандидат физико - математияечких наук
УЧЕНЫЙ, ГРАЖДАНИН, ДИССИДЕНТ
Валерий Павлинчук - научный сотрудник теоретического отдела ФЭИ, кандидат наук. Валерий часто ездил в Москву. Приглашал известных литераторов и просто интересных людей выступить в Обнинске. И это ему удавалось. Став членом партии, он возглавил партийную ячейку теоретического отдела. Будучи физиком-ядерщиком, Валерий Алексеевич знал хорошо историю создания атомной бомбы в США, знал историю вовлечённости известных учёных-физиков в эти работы, их политические реверансы к правящему руководству одной из ведущих держав мира до начала работ над бомбой и после завершения этих работ, и наверное, понимал роль и ответственность учёного за участие в политических процессах своей страны.
Безусловно, знало. Свой хлеб с маслом спецслужбы оправдывали. И, наверное, неплохо. В начале ноября 1967 года при горкоме КПСС создаётся комиссия, куда входят как представители горкома, так и партруководство ФЭИ. Цель комиссии - выявить, как далеко в теоретическом отделе ФЭИ зашли антипартийные, диссидентские настроения, кто является их инициатором. Важно было выявить, что и кто способствует распространению этих настроений, самиздата в коллективах ФЭИ и других институтов? В этом же месяце сотрудники отдела дают свои показания комиссии. На комиссии Валерий Алексеевич показал, что читал и самиздатскую литературу, и литературу, где даётся критическая оценка партийному руководству, так как считает коммунист должен знать, что происходит в стране. Однако другие фамилии тех, кто читал эти материалы, назвать отказался. Разбор персонального дела В. Павлинчука в горкоме и обкоме КПСС затянулся. Научный руководитель института Лейпунский за это время встречался и беседовал с молодым кандидатом наук дважды. История страны и личная судьба А.И.Лейпунского учила старому и доброму правилу: признаваться и каяться. Там ведь тоже люди. Они поймут и простят. Поэтому и совет Павлинчуку был однозначный: только раскаиваться, только просить прощения. На вопрос Валерия Павлинчука: " В чём я должен покаяться? " Александр Ильич только развёл руками. В процессе разбора этого дела В. Павлинчук заболел, и родственники положили его в московскую больницу. Будучи больным, Валерий Алексеевич отказался явиться на заседание бюро Горкома, и его исключают из рядов КПСС. Затем следует лишение допуска к секретной работе, и отчисление из теоретического отдела. Не согласившись с решением бюро горкома, Павлинчук подаёт апелляцию в обком. Однако решение бюро обкома не состоялось. 31 июля 1968 года Валерий Алексеевич Павлинчук скончался. Похороны Павлинчука превратились в демонстрацию протеста. Весь аппарат городского отдела КГБ был на боевом дежурстве: за каждым кустом щёлкали затворы и мерцали вспышки фотоаппаратов. Было жаркое лето. Все горожане спасались на Протве, и весть о смерти Павлинчука распространилась мгновенно. Похороны назначили на 3 августа. Власти распорядились: никаких некрологов и объявлений. По всем институтам спустили указ: по личным делам никого с работы не отпускать, увольнительных не давать. Но когда гроб с телом привезли из морга, во дворе дома Павлинчука уже было много друзей, знакомых и незнакомых людей. Начинался дождь, толпа перед домом все росла. Дождь превратился в ливень, но люди продолжали стоять. Подошёл автобус с оркестром, какой-то начальник метнулся: " Никакой музыки ! ". Но его уже никто не слушал. Гроб вынесли друзья, одним из них был высокий тридцатилетний парень, Павел Литвинов. Именно им, а также Ларисой Богораз и Владимиром Дремлюгой, интересовались " папарацци " из КГБ. Кто-то подбежал к похоронному грузовику, махнул шофёру: трогай! Машина уехала, траурная процессия с гробом двинулась по центральному проспекту Обнинска. Несколько сот человек шли мимо милиции и чёрных машин. Власти приступили к решительным действиям только на площади перед институтом, где когда-то трудился Павлинчук. Когда через год на обнинском кладбище пытались поставить памятник ученому, сотрудники КГБ угрожали расправой скульптору Вадиму Сидуру, принуждали родственников отказаться от установки памятника. В результате работа Сидура - фигура человека, которому выстрелили в спину, - оказалась на другом кладбище, на Новодевичьем, на могиле академика Игоря Тамма. Но через год страсти поутихли, и Сидур изваял другой памятник Павлинчуку, из белого мрамора, который и был установлен в Обнинске: могильный столб, у которого склонилась девушка, спрятавшая лицо в ладонях.
Источник информации :
ПЕРВЫЙ И ПОСЛЕДНИЙ " КВН "
ИЗВЕСТНЫЕ ЛЮДИ города ОБНИНСКА Сохраненная страница : ИЗВЕСТНЫЕ ЛЮДИ города ОБНИНСКА Участник легендарной игры КВН 1963 года " Обнинск - Дубна " Александр Круглов сделал фильм о том памятном событии Самое инновационное время в нашей стране пришлось на вторую половину 50-х и 60-е годы - первая в мире атомная станция, первый спутник и первый полет человека в космос. Раньше всех сфотографировали обратную сторону Луны и быстрее всех построили реактор на быстрых нейтронах. СССР во многих отраслях науки тогда был мировым лидером. А в политике это годы оттепели - между смертью Сталина и вторжением в Чехословакию. Не случайно, что именно тогда на телевидении появилось шоу, которому не было аналогов - эфир первой игры КВН состоялся 8 ноября 1961 года, 50 лет назад. Вот такое было тогда интересное время - и в центре событий зачастую оказывался Обнинск.
Спустя много лет кто-то этот фильм оцифровал и выложил в Сеть. В таком виде он и попал к Александру Круглову, участнику той игры. Александр Сергеевич решил улучшить материал и наложил титры, которые объясняют происходящее - без титров человеку непосвященному понять в этом фильме ничего невозможно. Но многое осталось за кадром. " Знаменита Дубна, всем известно, где она. А о том, где мы живем, знают лишь за рубежом ", - эту шутку из приветствия нашей команды редакторы выбросили по цензурным соображениям еще на репетиции. Вообще-то юмор того времени современному человеку может показаться и не смешным вовсе. Одним из заданий той игры было собрать из деталей импортный кухонный комбайн и приготовить с его помощью гоголь-моголь и яблочный сок. Казалось бы, что здесь забавного? А дело-то в том, что до этого кухонный комбайн, чудо буржуазной бытовой техники, никто из участников игры никогда не видел. Александру Круглову удалось собрать машину, он ее включил, мотор неожиданно взревел - Круглов инстинктивно отпрыгнул - в зале смех. Стал второпях разбивать яйца, " сопля " белка повисла на скорлупе, начал ее выковыривать - публика ухохатывается. Наверное, атмосфера мероприятия была такой. А соперники из Дубны комбайн собрать не смогли, потому и проиграли конкурс всухую, и команда Обнинска вырвалась вперед - Александр Круглов переломил ход игры. Сборную Обнинска составляли поистине выдающиеся люди, сотрудники ФЭИ и ИЭМ, в основном тогда 30-летние. Идейным вдохновителем стал Валерий Павлинчук. " Настоящий пассионарий ">, - говорит о нем Александр Круглов. У Павлинчука был огромный круг знакомств в Москве, в том числе и на телевидении. Именно ему пришла мысль сыграть в КВН с Дубной, и он добился ее воплощения. Дальнейшая его судьба известна всем, кто знает историю города, - его выгнали из ФЭИ за инакомыслие, он умер в 1968 году, и его похороны превратились в демонстрацию. Капитаном команды КВН был Валентин Турчин, признанный в мире математик. Кстати, в капитанском конкурсе на игре он победил. В 1977-м вынужденно эмигрировал из страны, умер в прошлом году в Нью-Йорке. Среди обнинских КВН-щиков 1963 года был один, как бы сейчас сказали, профессионал, сотрудник ДК ФЭИ Архипов, имя которого узнать не удалось. Его заслуга в победе нашей команды огромна - он режиссировал домашние задания, придумывал репризы. К сожалению, судьба этого человека не известна. Через два года будет 50-летний юбилей того события. И Александр Круглов надеется к тому времени собрать воспоминания людей, в нем участвовавших, - готовили выступления не только члены команды, но и большая группа поддержки. Результатом может стать диск с фильмом, фотографиями и текстами. Позвонить Александру Сергеевичу можно по телефону 3-16-91. Обнинских КВН-щиков больше по центральному телевидению не показывали. За исключением уже другого поколения игроков, которым удалось в 90-е годы пробиться в сборный концерт с 17-секундным фрагментом. А знаменитой команде 60-х предлагали играть дальше, но люди отказались - некогда, работать надо. " Работа была очень интересная. Я бы сам платил, лишь бы разрешили ею заниматься " , - улыбается Александр Круглов. Видимо поэтому мы и были тогда в лидерах. В том числе - и в КВН.
Источник информации :
ЮБИЛЕИ, КОТОРЫЕ ПРОШЛИ НЕЗАМЕЧЕННЫМИ !
ЛАЙВПАРК * ОБНИНСК * Новая среда Сохраненная страница : ЛАЙВПАРК * ОБНИНСК * Новая среда В этом году исполнилось 40 лет со дня ввода войск военно-политического блока стран Варшавского договора в Чехословакию. Об этой акции спустя 40 лет российские газеты, за редким исключением, практически умолчали. О том, что послужило поводом для совершения военной акции, каковы её последствия, и как была воспринята эта акция у нас в стране и, в частности, городе Обнинске, автор излагает в данном очерке. Нельзя обойти умолчанием и события местного характера. Также 40 лет тому назад в г. Обнинске была проведена так называемая политическая акция. Инакомыслие, сформировавшееся в Союзе во времена хрущёвской оттепели, нашедшее пристанище в некоторых научных коллективах города, жёсткой партийной метлой было локализовано и сметено на " мусорную свалку истории ". ФЭИ - очаг инакомыслия. Лето 1968 года. Градообразующее предприятие - Физико-энергетический институт живёт полнокровной творческой жизнью. Инженерно-конструкторские разработки реакторов на быстрых нейтронах получили практическое воплощение в виде БН-350. На выходе БН-600. Однако кое-кто из научных сотрудников полагает и даже поговаривает, правда, у себя на кухне в узком кругу знакомых о стагнации, о том, что тематика института себя исчерпала и дальнейшее развитие реакторостроения - дело рук инженеров. Вместе с тем успешно идут работы по оборонной и космической тематике. Теплофизический сектор - на подъёме. Будущий академик - руководитель сектора В.И. Субботин с тростью, размашистым шагом отмеряет километры вдоль реки Протвы. Его постоянно сопровождает кто-либо из научных сотрудников сектора. Это - один из приёмов Валерия Ивановича для мозговой проработки проблем, стоящих перед теплофизиками. Утро обычного рабочего дня. По улицам города, его тротуарам, по тропам лесопарковых зон идут потоки отдохнувших, хорошо одетых сотрудников к первой и второй площадкам градообразующего предприятия. Идут научные сотрудники, механики, рабочие, служащие. Идут группами, парами. Обмениваются новостями, увлечённо рассказывают друг другу интересные истории. Путь от дома до проходной института расстоянием три-пять километров преодолевается на одном дыхании. Он даёт приличную физическую нагрузку перед тем, как сесть за свой стол или кульман. О том, что в Союзе начало формироваться некое политическое инакомыслие, какая-то часть горожан знала или, если быть точным, имела представление. Целенаправленно на СССР велись передачи зарубежными " голосами ": " Голос Америки ", " Би Би Си ", " Немецкая волна ". Их слушали в основном ночью. Однако ночь предназначена для сна. И те, кто жертвовал ночным временем, чтобы слушать эти передачи, которые, кстати, глушились, воспринимались чаще всего как субъекты с неадекватной психикой. Горожан больше занимали дела личные: бытовые, семейные, карьерные. Некоторые из них нуждались в улучшении жилищных условий, так как проживали ещё в общежитиях или в коммунальных квартирах. Зарплата, хотя она и была несколько выше, чем в других НИИ города, всегда кажется меньшей, чем хотелось бы. Нужно было не только думать о диссертации, но и чтото предпринимать, делать. Кому - кандидатскую, а кому - и докторскую. Эти и другие проблемы, такие как семья, дети и - кусочек личной жизни: спорт, книга, театр или чтото другое, под завязку заполняли сознание адепта. Непонятная правозащитная деятельность диссидентов, коим подыгрывали западные " голоса ", воспринималась большей частью сотрудников как некая блажь, попытка заявить о себе и своих непомерных амбициях. После хрущёвской оттепели в некоторой части интеллигенции сформировалось критическое неприятие того, что происходит в стране. Этому способствовали авторитарное руководство страной, её милитаризация, жёсткая цензура, беспредел правовой системы, волюнтаризм вождей, или не воспринимавших, или не понимавших законов общественного развития. Преследование литераторов, " бульдозерная " выставка художников, другие внеправовые акты породили в стране диссидентство, самиздат, " кухонные " интересы и посиделки среди интеллигенции. Эти явления не обошли стороной и научное сообщество в городе Обнинске. Активная научная работа, как правило, сопровождается активной общественной жизнью. Вопрос: является ли активная общественная работа той дверью, которая открывается для входа в жизнь политическую? Казалось бы, круг естественнонаучных интересов настолько обширен и увлекателен, что переключение интересов на гуманитарные - политические и философские, окололитературные и прочие будет только мешать и вносить путаницу в головы, так как тут совсем другая ментальность и другой круг интересов. Вместе с тем, некоторая часть молодых и увлекающихся научных сотрудников Обнинских НИИ думала иначе. Общаясь со столичными коллегами, молодые люди вовлекались в самиздат, по возможности тиражировали запретное чтиво и, вольно или невольно, распространяли его. С другой стороны, гражданская активность неизбежно должна сопутствовать формированию гражданского общества, которое, так или иначе, оказывает влияние на политические процессы, происходящие в своей стране. А вот этого политическое руководство страны Советов допустить уже никак не могло. Казалось бы, в этом плане наиболее активными должны быть члены партии. Но не тут-то было. Партийные организации по предписанию вышестоящих партийных структур формировали и направляли в нужное русло политическую активность рядовых членов партии. В нужное - правящей партийной верхушке. И вот здесь, как говорится, была зарыта собака. По своему образованию и интеллекту значительная часть общества видела и понимала неадекватность, мягко говоря, партийного и государственного руководства страной. Лозунги: " Партия и народ едины ", Коммунизм в СССР будет построен в 1980 году ", " Учение Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина - единственно верное ", " Слава КПСС " и прочая, подкреплённые жёсткими неконституционными актами к гражданам, критикующим всю эту нелепость, создавали условия для негласной оппозиции партийному руководству. Безусловно, в городе с высокой плотностью научнотехнической интеллигенции к остальной массе жителей, подобные настроения не могли обойти стороной некоторую часть наиболее активных учёных. Научный сотрудник теоретического отдела ФЭИ, кандидат наук В.А. Павлинчук стал одним из инициаторов образования в городе Дома ученых. Он часто ездил в Москву, приглашал известных, как нынче говорят, шоуменов, литераторов и просто интересных людей выступить в Обнинске. И это ему удавалось. Став членом партии, он возглавил партийную ячейку теоретического отдела. Будучи физиком-ядерщиком, Валерий Алексеевич знал хорошо историю создания атомной бомбы в США, знал историю вовлечённости известных учёных-физиков в эти работы, их политические реверансы к правящему руководству одной из ведущих держав мира до начала работ над бомбой и после завершения этих работ, и наверное, понимал роль и ответственность учёного за участие в политических процессах своей страны. Дом учёных города приглашает посетить Обнинск литераторов: Тендрякова, Дудинцева, Некрича, Лакшина, Виноградова и других. Старшее поколение увлекалось их творчеством. Приглашались артисты из " Таганки ". С неослабным интересом слушались песни В. Высоцкого. Некоторым из приглашённых задавались вопросы: " Согласны ли вы с приговором Синявскому и Даниэлю? Почему не публикуют А. Солженицына ?" и другие аналогичные вопросы. Знало ли об этих процессах в научных коллективах города политическое руководство Обнинска, Калуги, Москвы? Безусловно, знало. Свой хлеб с маслом спецслужбы оправдывали. И, наверное, неплохо. Изгнание " неверных " В начале ноября 1967 года при горкоме КПСС создаётся комиссия, куда входят как представители горкома, так и партруководство ФЭИ. Я не буду называть их фамилии, так как смысловая задача очерка совсем в другом. Цель комиссии - выявить, как далеко в теоретическом отделе ФЭИ зашли антипартийные, диссидентские настроения, кто является их инициатором. Важно было выявить, что и кто способствует распространению этих настроений, самиздата в коллективах ФЭИ и других институтов? В этом же месяце сотрудники отдела дают свои показания комиссии. На комиссии Валерий Алексеевич показал, что читал и самиздатскую литературу, и литературу, где даётся критическая оценка партийному руководству, так как считает коммунист должен знать, что происходит в стране. Однако другие фамилии тех, кто читал эти материалы, назвать отказался. Разбор персонального дела В. Павлинчука в горкоме и обкоме КПСС затянулся. Научный руководитель института Лейпунский за это время встречался и беседовал с молодым кандидатом наук дважды. История страны и личная судьба А.И.Лейпунского учила старому и доброму правилу: признаваться и каяться. Там ведь тоже люди. Они поймут и простят. Поэтому и совет Павлинчуку был однозначный: только раскаиваться, только просить прощения. На вопрос Валерия Павлинчука: " в чём я должен покаяться? " Александр Ильич только развёл руками. В процессе разбора этого дела В. Павлинчук заболел, и родственники положили его в московскую больницу. Будучи, больным, Валерий Алексеевич отказался явиться на заседание бюро горкома, и его исключают из рядов КПСС. Затем следует лишение допуска к секретной работе, и отчисление из теоретического отдела. Не согласившись с решением бюро горкома, Павлинчук подаёт апелляцию в обком. Однако решение бюро обкома не состоялось. 31 июля 1968-го года Валерий Алексеевич Павлинчук скончался. Безусловно, кончина Валерия Алексеевича увязывалась его родными, близкими и друзьями с его персональным делом и теми акциями, которые проводились партийными органами города и области по поводу этого персонального дела. Все понимали, во всяком случае - многие: сотрудники отдела, где работал Валерий Алексеевич, сотрудники других отделов, которые знали его, товарищи по совместной общественной работе в Доме учёных, да и многие другие жители города - осуществлена неоправданная жестокость партийных структур. Проводится жёсткое, бесцеремонное и неконституционное нарушение прав человека на свободу совести, на неприкосновенность его частной жизни, на свободу убеждений и свободу слова. Родственники и друзья заказали у известного московского скульптора В.А.Сидура памятник на могилу покойного. Скульптор охотно согласился. Был создан макет: в полный рост фигура человека, предательски застреленного в спину. Однако по известным причинам от этого памятника родственникам пришлось отказаться. Стоит ли задаваться вопросом, как повели себя в этом деле сотрудники отдела, в котором работал В. Павлbнчук ? Мне известно не очень много. Доподлинно известно, что достойно, принципиально и честно вели себя Н. Работнов, Е. Гришанин и Ю. Соколов. Также доподлинно известно: Н. Работнов сообщил Лейпунскому, что группа ведущих физиков обращается к нему с прошением предоставить Павлинчуку работу теоретика, не требующую " допуска " и просил аудиенции для передачи письма. А.И.Лейпунский Работнова не смог принять и бессилен был что-либо сделать, чтобы оставить Павлинчука в отделе. Вскоре после похорон В.А. Павлинчука последовали оргвыводы. Первый секретарь обкома А. Кандрёнков, никого не спрашивая и ни с кем не советуясь, назначает первым секретарём горкома своего человека - И.В. Новикова - ответственного и преданного солдата партии. Решение Кандрёнкова единодушно было поддержано горкомом. Ему поставлена задача: вытравить крамолу в институтах города, навести соответствующий порядок в gартийных организациях. Исключаются из рядов КПСС главный редактор газеты " Вперёд " М.Ю. Лохвицкий и доцент филиала МИФИ Р.Я. Левита. Ряд ведущих сотрудников института получают партийные и дисциплинарные взыскания. Некоторые ушли из ФЭИ, а некоторых " ушли ". Затем следует и ликвидация самого теоретического отдела. Аналогичные оргвыводы были осуществлены и в некоторых других институтах города. Так, в Институте Медицинской Радиологии лишают работы известного учёного-биолога Н.В. Тимофеева-Ресовского. Некоторые из сотрудников института подвергаются правовой и административной обструкции. Инакомыслию в городском сообществе был преподан предметный урок. Нет, тут не было " Анки пулемётчицы ". Со стороны никого не приглашали. Всё делалось своими же сотрудниками и своими же " партайгеноссе ".
Продолжение и источник информации :
ПОРТАЛ газеты "НОВАЯ СРЕДА " город ОБНИНСК - ПЕРВЫЙ НАУКОГРАД РОССИИ Сохраненная страница : ПОРТАЛ газеты "НОВАЯ СРЕДА " город ОБНИНСК - ПЕРВЫЙ НАУКОГРАД РОССИИ МЕМУАРЫ ( Валерий З.НОЗИК ) Город Обнинск находится в 100 км. к юго-западу от Москвы. В 60-е годы его население не превышало 20-ти тысяч человек. " Город мирного атома " был основан вокруг Физико-энергетического института, где стоял первый в мире реактор для атомной электростанции. В то время это был город научной молодежи. Хрущевская оттепель и молодые интеллектуалы породили здесь особый микроклимат. Обнинск был родиной КВН ( прогремевший турнир Обнинск - Дубна ), здесь составлялся знаменитый сборник " Физики шутят ", а еще раньше, в 1961 году, в Калуге вышел литературный сборник " Тарусские страницы ", 30-летию которого автор посвятил свои записки. Об Обнинске писали, Обнинск снимали, Обнинском восхищались. Здесь все способствовало работе творческих людей: молодой современный город, чистые леса калужской земли, братство ученых. Историю, произошедшую в 1968-69 годах, в результате которой была разгромлена научная элита Обнинска, автор записал сразу после событий, в гуще которых находился сам, - подробно, с датами и фамилиями. Что двигало им, не имевшим ни малейшей надежды на издание своего очерка когда-либо и где-либо? Этот рассказ слишком безыскусный, чтобы стать зарубежной сенсацией, и слишком правдивый, чтобы получить одобрение в СССР, где после политической " оттепели " уже ударили крепкие " заморозки ". Это просто одна из тысяч историй " местного значения ", из которых состояла и состоит жизнь нашей страны. У ПАМЯТНИКА ( ОБНИНСК, 1969 ГОД )
"В основе каждой капитуляции лежала
Марина Ивановна хотела лежать в чистой земле. Не оскверненная ни действием, ни помыслом, пухом будет такая земля, и преданный
ей человек может вновь выйти в мир, чистый духом. Такую землю берегут от позора - не зори ее сам и не помогай другим. От тарусского
кладбища до обнинского всего-то полсотни километров калужских дорог, от серебряного, цветаевского времени до нашего, железобетонного
- полсотни лет. предпосылка, что на смену "старому" пришло "новое", а тот, кто держится за "старое" - останется на бобах" Н.Я.Мандельштам ( самиздат ) "Я хотела бы лежать на тарусском хлыстовском кладбище под кустом бузины, в одной из тех могил с се- ребряным голубем, где растет самая красная и крупная в тех местах земляника" М.И.Цветаева Я попытаюсь рассказать о том, как в 60-е годы порушился замечательный научный центр. Если получится - а поневоле придется кромсать историю, - читатель сам решит, кто " герой ". Мне не надо будить память - записки лежат с тех пор. Покаяние тяжело и партийцу с 50-летним стажем, и чекисту с чистыми помыслами, и физику. " Мы-то в чем виноваты ? ". Да и что порушено? Вот он зеленый город, чистые улицы, вот большие институты, вот уважаемые люди на Досках почета. Обнинск, порожденный атомными устремлениями государства и охранительным для столицы стоверстым бериевским указом, теперь - 100-тысячный город. Умножились первопоселенцы, втянулась сельская округа. Для упокоения основатели города отвели тихую поляну на холме, именуемом здесь Кончаловскими горами. Если пройти по центральной аллее к оврагу, в густой траве вызревала на диво крупная земляника. На краю поляны первых захоронений есть могила с беломраморным надгробьем :
С того 1968 года я привык здесь быть, и сейчас буду стоять еще долго, потому, что именно здесь хорошо видно, как сходятся и расходятся линии пересечения судеб, раскачиваются плечи весов. Совсем рядом памятники на могилах участников и свидетелей обнинской истории. А.И.Лейпунский, М.П.Родионов, Л.Н.Усачев... На Обнинском кладбище - могила ныне и в своей стране известного биолога Н.В.Тимофеева-Ресовского. Начну рассказ с памятника Павлинчуку. О нем еще пойдет речь, но история памятника сама по себе стоит записи: она тоже на весах величия и низости. После смерти Валерия Алексеевича его вдова - Маргарита Рудольфовна Янус - обратилась к скульптору Вадиму Абрамовичу Сидуру с просьбой о памятнике. В ту пору лишь немногие знали мастерскую в подвале дома недалеко от Николы в Хамовниках - теперь, после смерти мастера, имя Сидура среди великих. Узнав историю жизни Павлинчука, Сидур немедля согласился. " Своим мы должны ставить памятники сами ", и вскоре создал макет: в полный рост фигура человека, предательски застреленного в спину. Оповещенные неизвестным доброхотом о каком-то памятнике, обнинские власти занервничали и принялись разнюхивать, что за диверсию затевают москвичи. Пытались подступиться к матери. Но убитая горем, ничего не ведавшая женщина хотела только одного - поставить памятник сыну. Тогда однажды вечером на край Москвы в Тушино прикатила черная " Волга " с калужским номером. К Маргарите Рудольфовне был доставлен младший брат Павлинчука с заданием обнинского горкома - под любым предлогом добыть фотографию памятника. Предлога незадачливый посланец не нашел ( в значительной степени по своей полной политической невинности ) и отправился назад с тем, что попил чаю с вареньем. Но всем близким друзьям стало ясно, что власть не допустит " самоуправства " на государственном кладбище. Задуманный проект пришлось отменить. Для подкрепления этой уверенности власть " объяснила " матери покойного Валерия Алексеевича, что скорее всего " хулиганы " надругаются над могилой с таким памятником. А гипсовая скульптура осталась в мастерской Сидура и вошла в каталог его работ под названием " Памятник Павлинчуку ". В следующем 70-м году слежка слегка остыла, и Сидур сделал для Павлинчука другой чудный памятник в белом мраморе. К могильному камню припадает опущенная в ладони скорбная голова женщины. Но посмотрите еще раз. Не мужская ли это рука, поддерживающая ребенка?.. Много раз я хотел спросить скульптора, был ли двойной замысел, но каждый раз останавливался, довольный собственной догадкой: если сознательно не было, значит само сотворилось. А первую работу Сидура можно видеть на Новодевичьем кладбище. По инициативе академика В.Л.Гинзбурга замечательная работа была сделана Сидуром в материале и поставлена... на могиле академика И.Е.Тамма. Экскурсовод расскажет вам, что так и было задумано.
Память людей устроена так, что хранит
Обнинск начинался в конце 40-х годов вместе с проектом первой в мире атомной электростанции. К началу 60-х здесь еще работали
те, кто сотворил атомное чудо. Сменив Д.И.Блохинцева, в Физико-энергетическом институте (ФЭИ) директорствовал известный
инженер-энергетик Андрей Капитонович Красин, наукой " быстрых " реакторов руководил физик с мировым именем Александр Ильич
Лейпунский - всеми уважаемый АИЛ, управлял атомной технологией Владимир Александрович Малых... Все лауреаты, профессоры, мало
согласные между собой, но " отношения выясняли " только у большого министра среднего машиностроения и его замов. Крепчали в
Обнинске и новые институты " радиационного " направления. В филиале московского института физической химии им. Л.Я.Карпова
научным руководителем был В.Л.Карпов-сын, филиал московского института прикладной геофизики возглавлял папанинец академик
Федоров. Член Академии медицинских наук Зедгенидзе разворачивал первый в стране институт медицинской радиологии ИМР, в 64-м
принявший в свое лоно " зэка " Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского. Все имели московских покровителей и в своих делах с
городским начальством считались мало. смутный очерк или легенду, а не само событие... Идиллические вздохи о 20-х годах - результат легенды, созданной тридцатилетними капитулянтами... Н.Я.Мандельштам Власть секретаря калужского обкома А.А.Кандренкова и его предшественников не дотягивалась до маленького научного городка на границе областей. Ведомственная московская подчиненность и государева тайна большой науки хранили город от обкома. Да и почто местному вождю руководящей и направляющей партии в Обнинск соваться - только авторитет терять? Горком - так себе, домишко напополам с музыкальной школой, а за институтский забор могут и вовсе не пустить. Москва тоже не близко, и не пристало столичным в чужой (калужский) огород - разве ленточку разрезать или уж если не приведи бог что... Вот и резвился наш городок до срока, как барский пасынок в деревенской усадьбе, к которому забыли приставить строгую гувернантку.
"Знаменита Дубна,
Обычным было партийных руководителей города " добывать " из своих же институтских недр и туда же возвращать по сроку - с повышением,
конечно. К совсем длинным срокам, т.е. номенклатурной партийной карьере никто и не стремился, частично и потому что по калужским
ступенькам все равно не двинешься - Калуга тебя на дух не знает, пока ее объятий сторонишься, а в Москве все заметные места давно
оккупированы. Так сменились на посту секретарей обнинского горкома КПСС Иван Георгиевич Морозов и Николай Иванович Борзов, приобретя
( после потери нескольких лет на общественной работе для продвижения ) приличные должности: начальника научной лаборатории и главного
энергетика, соответственно. всем известно где она, а о том, где мы живем, знают лишь за рубежом" - народная песня, сочиненная для встречи в КВН команд Дубны и Обнинска. 1963 г. В 63-м на пустое место опять разложили пасьянс. Почему-то он не сходился, и избранником оказался инженер с ускорителя Андрей Данилович Руденко. Может быть, занятым делом творцам науки он приглянулся именно тем, что от своих предшественников отличался отсутствием "всего". Все-таки "указания" секретаря горкома (если он с гонором и партийной хваткой) иногда досаждали, а с таким, как Руденко, можно вовсе не считаться. И не помогла научная эрудиция, и не хватило обычной проницательности понять, что попираемая слабая душа может отправиться за поддержкой к иным берегам. С этого времени и началось проникновение калужской власти в обнинские дела. Ходок в обком А.Д.Руденко недолго пробыл секретарем. Почуяв слабину, номенклатурные начальники исполнили стандартный трюк - Руденко отправили в ВПШ, а в обнинские секретари прислали чиновника обкомовского аппарата Л.Петрова. Но почему-то чужой для науки человек не встревожил ученых, его не приняли всерьез. В памятном сражении на ЦТ " Дубна-Обнинск " одна из интермедий обнинских КВН-щиков представляла "машинные выборы" партсекретаря. "Ведущий собрание" обращался к зрительному залу: "Есть мнение относительно кандидатуры Петрова. Петрова знаете - Нет! - орал зрительный зал. - Позвать Петрова? - Нет! - Вопросы к Петрову будут? - Нет! - Избирается единогласно". И тут же новое собрание. "Есть мнение освободить Петрова. Петрова знаете? - Нет! - Позвать? Вопросы? - Нет! - Единогласно освобождается". Редактор КВН пропустила в прямой эфир эту сцену, конечно, не подозревая, что Петров - не имярек, а реальный секретарь, и сейчас смотрит все "это" в Обнинске. Однако я не слагатель легенд. Конечно, и тогда функционировали парткомы и особые отделы. Их грозный рык, конечно, мог напугать и запугивал. В 60-м году в теоротделе ФЭИ уже работала идеологическая комиссия горкома по расследованию и... сделала выводы о сомнительных стихах В.Турчина, о насмешках над членами комиссии. ( На протокольный вопрос "Какие книги читаете ? " А.Шутько ответил: "Пушкина и Лермонтова". "Конечно, насмехался", - сделали вывод.) Но при всем том деятельность идеологических органов была отделена заметным пустым пространством от живой жизни, не подрывала интенсивной работы физиков, химиков, биологов и не парализовала несомненно существовавшую самодеятельность. Внутренней свободой " Тарусских страниц " окрашивалась жизнь Обнинска, сколько бы примеров нажима и окрика мне не припомнили современники. Существовали некие внутренние полисы, населенные ассоциациями мушкетеров, единых уже тем, что незримо не приняли "причастие буйволу" и не встали под знамена "кардинала", как говорил при прощании с Обнинском один из д'Артаньянов - безусловный капитан команды КВН Валентин Федорович Турчин, приглашенный Президентом Академии наук СССР М.В.Келдышем в Институт прикладной математики в Москву. Это уже спустя несколько бурных лет его изгонят и из ИПМ, и из ЦНИИПИАС (центральный научно-исследовательский институт проектирования и автоматизации строительства), и из СССР. А пока ( в 1964 ) мы ему пели, неискушенные в пророчествах, примерно так: Ты теперь и обут и одет, Ты у Келдыша нынче в фаворе, Вот заполнишь полсотни анкет, И поедешь за синее море. Ты поедешь в Бомбей и Дубай, Пред тобою любая дорога! Только лишнего ты не болтай И вопросов неясных не трогай! Если ж лишнего ты не болтал И вопросов циничных не слушал, Ты поедешь за Гибралтар - Хочешь морем, а хочешь сушей. Для понимания последующего ( я заканчиваю краткую "предисторию" ) необходимо сделать важнейшее замечание. К середине 60-х появились некоторые признаки стагнации ФЭИ, ведущего научного центра Обнинска. В этом нет ничего удивительного, так как узко специализированный институт за десять лет интенсивной работы либо успевает решить первоначально поставленную задачу и самими учеными должен быть перестроен для решения новых, либо постепенно деградирует, повисая на доработках, свирепо защищая первородство. Проницательному уму эти признаки были видны хотя бы по уходу ведущих специалистов, теоретиков и математиков: Турчина, Ермакова, Кочергина, Михайлуса, Смелова, выросших в Обнинске. Громадной потерей была внезапная смерть 37-летнего Игоря Ильича Бондаренко. Большой физический сектор, имевший отличные достижения и, естественно, полный внутренних стычек и противоречий, крепко держался его непререкаемым научным и моральным авторитетом. Активная научная работа всегда сопровождается активной гражданской жизнью, и 60-е были для этого подходящим " бродильным " временем. Только что удален " волюнтарист " Н.Хрущев. Все понимали смехотворность " личного желания по состоянию здоровья ", но сама возможность " мирной" замены распортреченного и бурно прославляемого нового вождя вызывала веселый дух брожения и жажду самодеятельности. Мы начисто разгромили команду Дубны в прямой встрече КВН в московском телевизионном театре и отказались от предложения постоянно участвовать в " детских " играх со студентами. Зато в Обнинск дружно повалили популярные столичные журналы от "Знание - сила" до "Здоровья". Нас снимали для телевидения и звал к себе на Мосфильм М.И.Ромм. Пошел первый, вполне советский, " самиздат ". Твардовский, Булгаков, Ахматова... В конце 64-го бесславно отбыл восвояси Л.Петров, и первое кресло вновь занял "свой", обнинский. Аппаратчик, когда-то политработник обнинской военностроительной части, "безвредный" Евгений Епифанович Федоров из горсовета переселился в горком. После триумфального общегородского выступления Петра Якира с лекцией о предвоенной ситуации в стране и зловещей роли Сталина ( конечно доносы " куда-надо " были, но - обошлось ), созрела и реализовалась идея общегородского " Дома Ученых " ( ДУ ). И приезд Якира, и организация ДУ были делом Валерия Павлинчука. Молодым специалистом он появился в теоротделе в 60-м и сразу же выделился непривычной для теоретика напористой деятельностью. Ему мало было кабинетных разговоров - его влекло общественное дело. Это он придумал участие в КВН, он уговорил и собрал ленивых интеллектуалов. Он пропагандировал идею вступления в партию как единственную возможность развивать демократию. Он завел контакт с секретарем горкома партии инженером В.Е.Лесничим и, получив от него рекомендацию, вступил в партию. Это было бы вызовом научному сообществу, если бы одновременно партячейка теоретиков не пополнилась людьми с непререкаемым авторитетом, Н.С.Работновым и И.П.Стахановым, и тоже с рекомендацией В.Лесничего, в кабинете которого состоялось первое заседание совета " Дома Ученых " - играли по правилам. Первый же сезон ДУ принес громадный успех. Только докторам достались " целые " абонементы, остальные радовались " половинкам " и " четвертинкам ". Шли добровольные помощники, художники, печатники, шоферы. Содержание каждого вечера обсуждалось на всех этажах всех институтов. И было что обсуждать: вольное слово Тендрякова, Дудинцева, Некрича, Лакшина, Виноградова, концерты Таганки, песни Высоцкого и Кима, кинофильмы из Госфильмофонда, вечер маршала Жукова. Сравнивали ответы Тендрякова и Симонова на вопросы: " Согласны ли вы с приговором Синявскому и Даниэлю? Собирались ли выступить на их процессе? Почему не публикуют Солженицына ?". И все это в значительной мере шло через Павлинчука, он заведовал интеллектуальной частью Доиа Ученых, он ездил в Москву, приглашал, уговаривал, устанавливал контакты в журналах. Одновременно с этим В.Турчин, Н.Работнов и Ю.Конобеев работали над книгой " Физики шутят ", а ее организатором был Павлинчук. Он был секретарем партбюро теоротдела, преподавателем обнинского филиала МИФИ. Через него в Обнинск шел поток " самиздата " - он был везде и знал все. Кем бы стал он сегодня ? Но клонились к закату 60-е, и вряд-ли кто задумывался о том, что скоро придет испытание на прямостояние. Павлинчук выстоял, и место его лучшее из всех.
"Победители могли бы удивиться легкости
Теперь очерк приобретет характер дневника - описываемые события развивались в темпе отрывного календаря. В начале ноября 1967 года при горкоме
была создана комиссия: Е.Е.Федоров, С.П.Копылов (горком), В.А.Кузнецов ( доктор, зав.отделом, секретарь парткома ФЭИ), В.А.Малых ( доктор,зав.сектором ФЭИ ),
И.Г.Морозов ( зав. лабораторией ФЭИ, бывший секр. горкома). одержанной победы, но они приняли ее, как должное... Только требования к ка- питулянтам постепенно увеличивались." Н.Я.Мандельштам С 14 по 17 ноября в комиссию были вызваны сотрудники теоротдела А.Шутько, С.Маев, Л.Семенов, Ю.Соколов, И.Стаханов, Н.Работнов, В.Агранович. Комиссии было " что-то " известно, а " что-то " надо было вскрыть. Первый же допрос сразу дал "улов": на вопрос о чтении " самиздата " А.Шутько сказал, что брал у Стаханова статью Джиласа " Три встречи со Сталиным ", принадлежавшую Павлинчуку, и у него же брал брошюру Варги "Российский путь к социализму ". А.Шутько засиделся в мл.н. сотрудниках дольше других, совсем недавно стал кандидатом в партию, готовил диссертацию. Такое положение, конечно, учла комиссия, затребовав Шутько первым, и не ошиблась: дальше пошло уже проще. С.Маев (партийный) признал, что перепечатывал Варгу вместе с Семеновым. И.Стаханов признал, что брал у Павлинчука и давал Шутько Джиласа, но отстаивал право коммуниста " на чтение ". Н.Работнов не отрицал чтения Варги, но поставщика не назвал. Л.Семенов (беспартийный) согласился беседовать с комиссией, но отрицал какое-либо знакомство с " самиздатом ". Его провоцировали и запугивали обыском на рабочем месте, но твердость Семенова смутила комиссию - обыск отставили. Лишь мл.н.сотрудник без степени, без членского партийного билета, Юра Соколов отказался вести беседу, заявив, что он читал письмо Ф.Раскольникова Сталину и находит автора большим коммунистом, чем членов комиссии. Всем допрошенным предложили письменно изложить показания и отказался, опять же, только Ю.Соколов. Заметив соколовские " без ", читатель тут же вспоминает о преимуществе обладателя пролетарских цепей - де мол, что ему терять. Но это от привычки к простым объяснениям, потому что дело не в К.Марксе, а в Ю.Соколове. Откуда же взялась эта комиссия и что она знала? Наиболее интересны два обстоятельства, которые в совокупности с другими фактами дают возможность прояснить истоки. Первое - несомненно, что главным объектом внимания был В.Павлинчук, его вызвали последним. И загадочное второе - упорное выяснение " роли " В.Аграновича. О его принадлежности к кругу потребителей и распространителей " самиздата " спрашивали многих, а сам он отрицал всякое знакомство с этой литературой и обществом, где она ходит. Об В.М.Аграновиче мы уже упоминали в связи с " Ответом Турчину ". Он был как бы антиподом интеллектуального лидера В.Турчина, ему не доверяли и, конечно, он не получал " самиздата " - его никто и не назвал из допрошенных. И тем не менее чья-то рука упорно отводила ему одну из главных жертвенных ролей. Теоретическим отделом и лабораторией теории ядра руководил выпускник МГУ Лев Николаевич Усачев. В 50-е годы он опубликовал очень оригинальную работу по физике реакторов, получившую мировое признание, стал доктором, лауреатом Ленинской премии. Но новых сильных идей не было, и постепенно В.М.Агранович, доктор ф.м.наук, создавший мощную лабораторию физики твердого тела, начал игнорировать руководство Л.Усачева. Однако позиции патриарха теоротдела были прочны, и Л.Усачева мало беспокоили выпады В.М.Аграновича, чему соответствовало и отсутствие у Л.Усачева таланта к решительным действиям. К тому же после смерти И.И.Бондаренко научный руководитель ФЭИ А.И.Лейпунский вручил Усачеву весь сектор физических исследований. Было что-то умилительное в фигуре высокого, мешковатого Льва Николаевича. Из всех " нефизических " ролей лучше всего ему удавалась роль хорошего, " своего " парня. И он действительно был им, бегал по семинарам и обсуждениям, осваивал французский, водные и горные лыжи, ходил в горы. Правда, все начинания Усачева - и изучение феномена летающих тарелок, и экспедиция в район падения тунгусского метеорита - не шли дальше приглашения на ДУ фантаста А.Казанцева, но во всем была импонирующая лихость, отсутствие " свирепой серьезности " и дух веселых затей великих " копенгагенцев ", о которых вкусно рассказывал Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский. А вот значительных научных идей не было и не могло быть, ведь реакторная физика как наука завершалась и переходила в область инженерии. А твердотельная лаборатория Аграновича росла и числом, и весом - в ФЭИ на передний план выходило материаловедение. Соединив усилия с директором ФЭИ М.П.Родионовым ( далекий от науки производственник из Сибири сменил не выдержавшего борьбы с А.И.Лейпунским за лидирующее направление А.К.Красина ), против шефа Л.Н.Усачева вели интригу начальники двух мощных технических секторов - В.А.Малых и В.И.Субботин. Многократные попытки А.И.Лейпунского получить академический титул загадочно отвергались АН СССР. Не преуспел в попытках стать членом-корреспондентом и Л.Усачев. А вот В.И.Субботина первым из ФЭИ избрали членом-корреспондентом АН СССР, минуя связи А.И.Лейпунского. Это была новая мощная сила, и В.М.Агранович потянулся за поддержкой к ней. Для Л.Н.Усачева наступало сложное время. Ореол " хорошего парня " становился слабой защитой - надо было действовать! А этого Лев Николаевич не умел и не хотел. Но если раньше, как истинный Лев, он сквозь пальцы смотрел на претензии В.М.Аграновича, то теперь он решил не уступать ни в чем и не упускать случая. А случай, как говорили в старину, не заставил себя ждать... В первых числах ноября ( за десять дней до начала работы комиссии! ) Л.Н.Усачев был вызван в калужский обком для обычного номенклатурного утверждения в должности начальника сектора ФЭИ. Это всегда было пустой процедурой, изобретенной держателями диктатуры пролетариата, чтобы дать представителям прослойки " понять и почувствовать ". Каждый, кто хотел без осложнений завершить подобный визит, должен был усвоить и исполнять правила игры. Импровизация в таких спектаклях под силу только " травленым волкам " и опытным актерам. Усачев не был ни тем, ни другим и, зная конец истории, я могу представить, как его поймали. Вероятно, к концу пустого разговора о " научных перспективах ", Л.Н.Усачеву наудачу был брошен сыскной вопрос: "А не почитывают ли у вас? "... К мгновенному ответу типа - " Уже который раз кто-то хочет бросить тень на коллектив, который в соцсоревновании за последний квартал получил красный вымпел и благодарность дирекции и парткома!" - Усачев не был готов, но и простаком себя не считал. Сказать " не знаю " - значит подвергнуться контрвыпаду: " Собираетесь руководить большим коллективом, а политической обстановки не знаете". Еще хуже, по логике Л.Н.Усачева, было отрезать, " Нет, не читают ". А вдруг что-то известно, ведь читают... Лев Николаевич помял нижней губой верхнюю и задумчиво, с паузой, " Да что-то... вроде... теперь многие... " И занавес упал. Так ли говорилось, мне неведомо - я не Воланд и не присутствовал ни на балконе, ни в саду, - но точно то, что через несколько дней Л.Н.Усачева вызвали в Обнинский горком. Здесь вопрос был повторен в более определенной постановке: " что Вам известно и про кого ? " - и ответ потребовали изложить письменно. И изложил Лев Николаевич, что ему в точности известно про своего ученика В.Павлинчука (письменно), и, предположительно, про подчиненного В.М.Аграновича (устно). В личном деле Павлинчука первым по времени документом было заявление Л.Н.Усачева от 10 ноября 1967 г. Валерий рассказывал мне, что среди других объяснений, написанных в смятении, с вычеркиваниями и исправлениями, эта бумага выделялась чистотой - была написана с черновика. Уже после смерти Павлинчука, оправдываясь за историю, ставшую известной среди московских физиков, Усачев говорил, что был вынужден назвать источник " самиздата " из благородных побуждений. Его якобы вызвали в КГБ и заявили, что на машинке секретарши отдела печатались антисоветские материалы. И вот, чтобы спасти девушку, он сказал, что печатал Павлинчук. ( Только наивному Усачеву такого сюжета было бы достаточно. Может быть он и вправду не понимал, что с такой " девичьей легендой " от ГБ " девственным " не уйдешь. ) Итак, комиссия допросила свидетелей и вызвала В.Павлинчука. Он уже знал, кем назван источник и какого ( в сущности, чепухового ) " самиздата ". О доносе Л.Н. Усачева ему стало известно позже. Заданные комиссией вопросы и свои объяснения Валерий записывал, под копирку. Отстаивая право коммуниста знакомиться с историей по документам, он подтвердил показания свидетелей, но отказался назвать тех, у кого брал литературу. Он ведь читал " самиздат ", знал последствия " откровенности ", и донос был для него невыносим. Внезапно "заарканенный" на самом взлете, Валерий ждал обыска и ареста. У него началось обострение хронической почечной недостаточности, и друзья уложили его в московскую больницу в тяжелом состоянии. Институт будоражило. И если М.П.Родионову было плевать на ФЭИ ( давно говорили, что директора надо "проводить" на пенсию ) и он занял позицию " члена бюро горкома ", то было о чем задуматься Александру Ильичу Лейпунскому. История учила его лишь старому доброму правилу: признаваться и каяться. Дважды Лейпунский беседовал с Н.Работновым, встретился с Павлинчуком - совет был однозначный: только раскаиваться, только просить прощения и обещать все, что угодно. " В чем же я должен покаяться ? " - спросил Павлинчук, и АИЛ развел руками. ( АИЛ-то знал " в чем ", потому что хранил в потаенном уголке памяти погром руководимого им в 30-е годы харьковского института. Да с какими именами (!) - Л.Ландау, Л.Шубников, Ф.Хоутерманс...) 29 ноября состоялось бюро горкома. С.Маев, Л.Усачев и В.Агранович ( опять он ? ) получили выговоры. Строгий выговор за беспринципность и политическую близорукость вкатили И.Стаханову. Не оправдавших доверие бранил " рекомендатель " В.Лесничий. Чувствовалось, что первый секретарь Федоров хочет ограничить масштаб пожара. Горком спешил, и открытым остался лишь вопрос с нераскаявшимся больным Павлинчуком. Но там, где горком видел " политблизорукость ", рвущийся к Обнинску калужский обком желал видел " обострение классовой борьбы ". В Москве открылся суд над Галансковым, Гинзбургом, Лашковой. В Чехословакии Дубчек начинал "пражскую весну". Находясь в больнице, В.Павлинчук написал открытое письмо Дубчеку, приветствуя демократизацию под руководством коммунистов. Выписанного на домашнее лечение Павлинчука потребовали на бюро. Он передал записку, что болен и не может присутствовать. Но Федоров, Кузнецов, Лесничий, Родионов не могли больше ждать. До чужих ли бед - свое шатается. Да и кто, если не мы, славный город спасет ? Бюро горкома " сочло возможным " исключить Павлинчука из рядов, не ожидая явки партийного товарища. Уже зная, что его ждет, Павлинчук пошел к АИЛу спросить о возможности продолжить работу в теоротделе. Лейпунский заверил, что с работы его не уволят, но нужно " покаяться " и восстановиться в партии. А несколько дней спустя Павлинчука отчислили из теоротдела методом лишения " допуска к секретной работе ". Это была последняя акция М.П.Родионова. В эти дни он сдавал пост директора доктору, лауреату, секретарю парткома В.А.Кузнецову. А что, если бы М.П.Родионов не захотел на старости брать грех на душу и передал Кузнецову вместе с креслом и Павлинчука ? Ведь В.А.Кузнецов и в комиссии, и на бюро сидел, как на углях. Его должно было трясти от мысли, что В.Павлинчук внемлет советам и расскажет о том, что и сам В.А.Кузнецов пользовался " самиздатовским " портфелем Павлинчука. Не мог же он поверить в то, что Павлинчук НЕ МОЖЕТ донести. Лишенному " допуска " теоретику Павлинчуку Родионов предложил работу в гараже или в ЖКО. Отказа от этой "милости" было достаточно, чтобы уволить из ФЭИ " по сокращению штатов ". Через пару дней Н.Работнов сообщил АИЛу, что группа ведущих физиков обращается к нему с письмом-прошением предоставить Павлинчуку работу теоретика, не требующую " допуска " и просил аудиенции для передачи письма. Лейпунский испугался: " Зачем эти письма? Скажите устно, я еще, слава богу, на слух воспринимаю ". И обещал помочь, но вскоре заявил, что ничего сделать не может, так как Павлинчук его обманул и ни в чем не покаялся. Лейпунский знал, что готовится пленум горкома по идеологической работе. Пленум состоялся в первых числах мая. Е.Е.Федоров диалектично изложил (см. обнинскую газету "Вперед" от 8.05.68), что много у нас "этого", но есть и "того", что "среди некоторой части научных работников встречаются отсталые настроения", напомнил о "позорном факте распространения антисоветских материалов", об исключении Павлинчука. И далее про партийные издания, про воскресники... И все мирно, без угроз, по-деловому. Новый директор ФЭИ В.А.Кузнецов успокоил собрание тем, что " коммунисты заняли в отношении фактов чтения антисоветской литературы правильную позицию и приняли меры ". Пленум постановил " обязать ", " расширить ", " обратить внимание "... " Мудрецы " полагали, что без потерь остановили лавину, но оказались не дальновидней рядового служаки Федорова. Не могли они понять, что, отдавая Павлинчука на партийную расправу, теперь будут продавать и продавать. И дело, и себя . По апелляции в обком Павлинчука вызвал упоминавшийся выше Л.Петров - теперь председатель парткомиссии обкома ( так сказать, завотделом персональных дел). Беседа длилась долго. Именно во время этой беседы Валерию удалось заглянуть в свое " дело ". Л.Петров вышел, оставив папку ( да быть не может, чтобы случайно - слава Л.Петрову !), а Павлинчук бросился искать - есть ли бумага из КГБ. Таковой не оказалось, но он успел прочесть объяснения и самое первое - усачевское. Л.Петров обвинил Павлинчука в троцкизме ( ?! ), требовал объявить источник " самиздата " и, наконец, сказал, что решение обкома будет зависеть от поведения Павлинчука на бюро. Но решение бюро не поспело - все оборвалось раньше.
"Надо запечатлеть на меди
Случилось то, что случилось. В конце июля Валерий простудился. Нашли воспаление легких и положили в больницу. Через три дня, эту жизнь, этот путь непроезжий" Б.Л. Пастернак "Памяти М.Цветаевой" 31 июля 1968 года Валерий Алексеевич Павлинчук умер. Было жаркое лето. Город спасался на Протве, и весть о смерти распространилась мгновенно. Умер совсем молодой человек, энергия которого казалась неиссякаемой. И теперь надо его хоронить - не до политики. Но всполошились охранители. Нельзя допустить никакой " самодеятельности "! Похороны безработного Павлинчука приказали " исполнить " парткому ФЭИ. Партком поставил на " дело " Коломийца - извлеченного из каких-то хозяйственных недр нового заместителя начальника теоротдела. ( Пожиная плоды своей деятельности, Л.Усачев получил присматривающего ). Похороны назначили на 3 августа. Специальным указом учредили порядок, никаких некрологов и объявлений, музыку не исполнять, вынос тела из дома не раньше семи часов. Последний пункт предполагал, что спешащие в пять часов с работы люди не станут ждать два часа. Для подкрепления по всем институтам был отдан указ - в этот день по личным делам никого с работы не отпускать, увольнительных не давать, трудящимся " посоветовать " на похороны не ходить. Какие директивы были даны КГБ и милиции, стало ясно потом. Но указы указами, а десятки людей хотели принять хоть какое-нибудь участие в похоронах, помочь родным - собирали деньги, ездили за цветами. Когда в три часа гроб с телом привезли из морга, во дворе дома на проспекте Ленина уже было много друзей, знакомых и незнакомых. Начинался дождь, толпа перед домом росла. Дождь превратился в ливень, раскрылись зонтики. Люди стояли в одиночку и группами. Подскакивал Коломиец, глазами показывал на незнакомых и шептал на ухо по-приятельски: "А это кто?" Ему не отвечали. Подошел автобус с нанятым оркестром - кому-то удалось убедить капельмейстера, что разрешили сыграть при выносе - музыканты пробовали трубы. Метнулся Коломиец, замахал руками: " Никакой музыки ! " Но тут завопили женщины: " Почему на похоронах нельзя ! Пусть сыграют ! Совести у вас что ли нет ?! " Стратегический замысел рушился - еще шести нет, а уже выносят и с оркестром... Гроб вынесли друзья: Работнов, Васильев, Филиппов. Было плечо и тридцатилетнего высокого парня - Павла Литвинова. Это он, Лариса Богораз, Владимир Дремлюга, Ирина Белогородская интересовали " хозяев " Коломийца. Кто-то ( кажется, В.Кармазин ) подбежал к траурному грузовику и махнул шоферу - трогай! Машина двинулась, а гроб все еще был на руках. Процессия вышла на проспект Ленина. Только что кончившаяся гроза вымыла до блеска черный асфальт. Жуткая тишина двигалась вместе с траурной процессией. Несколько сот человек проходили мимо милиции и черных машин у Дома Ученых. К решительным действиям власти приступили только у площади перед ФЭИ - полукольцом ее окружила милиция. Шествие остановили, гроб поставили на грузовик. Кто влез в приготовленные автобусы, кто пошел пешком. На кладбище у могилы говорили Н.Работнов и Г.Смиренкин. Выдержка покинула Колю, он говорил что-то положенное к трагическим обстоятельствам с остановками, вытирал слезы. Жора так и не сказал ни слова, а только захлебывался и бормотал: "Валерочка...Валерочка... прости". Подходили прощаться, но больше никто не сказал ни слова. И когда на приколоченную крышку уже легли цветы, у Ларисы Богораз вырвалось что-то похожее на "Хоть бы кто-нибудь сказал, что... " Но мы стояли в оцепенении. Гроб опустили, застучала земля и, как будто опомнившись, каждый двинулся сделать хоть что-нибудь последнее, малое. Лопаты передавали из рук в руки. Вот и все. Похороны дело тихое, и кладбище место тихое. Чего же хотели сидевшие в тот день у пультов и телефонов? Надеялись, что " в результате принятых мер " от гроба, как при чуме, бросятся бежать люди, что запрячутся друзья, а похороны, как операция спецназначения, будет выполнена пожарной командой ночью и место останется в секрете? Но не вышло так, а было все просто, по-людски. Поэтому буквально на следующий день началось расследование по делу о "похоронах". |
|||||||||||
|
|
|
| Издательство " DiaKon * ДиаКон" | Инициатор проекта Яремко А.Н. |