ФИЗИК, КОТОРЫЙ МЕНЯЕТ СТЕРЕОТИПЫ

   

Человек специфической судьбы академик Сергей Леонидович Вотяков

Родился в 1950 году.
    Окончил физтех УПИ. Работает в Институте геологии и геохимии УрО РАН с 1976 года. За это время прошёл путь от младшего научного сотрудника до директора института.
    Академик, член Президиума УрО РАН. Специалист в области физики минералов и материаловедения природного вещества, автор более 350 научных работ, в том числе восьми монографий и ряда патентов.
    Внёс вклад в развитие современных представлений о минеральном веществе, в становление и pазвитие физики минеpалов - нового направления в науках о Земле.
    Женат, имеет сына, внука и внучку.
    По образованию он - инженер-физик.
По должности - директор Института геологии и геохимии Уральского отделения Российской академии наук. Тридцать лет назад такого никто и представить себе не мог: чтобы физик возглавил институт, занимающийся исследованиями в области наук о Земле ? Это было невозможно. Но научные подходы меняются, стереотипы устаревают. А в свете любых перемен для Сергея Леонидовича остаются прежними его увлечения - экспериментальная физико-химия материалов и... живопись.

      Природа подкинула эксперимент
    - Я заканчивал физтех тогда ещё Уральского политехнического института, потом учился в аспирантуре, моим научным руководителем был Паригорий Суетин. Он и доцент Леонид Новиков - мои учителя. В 1976 году я защитил кандидатскую. И через два или три дня после моей защиты Суетин ушёл ректором в Уральский госуниверситет, взяв с собой лишь немногих ребят со своей физтеховской кафедры. Я думал, что он и меня с собой возьмёт, но он не позвал. Мол, ты уже взрослый, сам ищи себе место. Я был немного знаком с работой в академической среде, и мне всегда хотелось работать там. В 1976 году я пришёл сюда, в Институт геологии и геохимии, непрофильный для физика. Здесь решались непривычные для меня задачи. И то, что физик может стать академиком и будет избираться по специальности физика минералов... В это тогда невозможно было просто поверить. Это как несбыточная фантазия.
    - Почему же тогда вы сюда пришли ?
    - Один из оппонентов моей диссертации - сотрудник Института геофизики Владимир Рыжков - активно звал меня работать к себе. Но почему-то я не откликнулся на его предложение. Он же посоветовал мне познакомиться и с работами, которые начинались тогда в Институте геологии. Сейчас с высоты времени и положения я понимаю, что наука о Земле - одна из наиболее интегрированных областей человеческих знаний, соединяющая в себе и химию, и физику, и науки о живом. При этом геология содержит в себе и эмоциональную, романтическую составляющую. Важная сфера деятельности геолога всегда лежала и будет лежать вне лаборатории - в экспедиции, " в поле ", в тесном общении с природой.
При этом развитие геологии невозможно без лабораторных исследований. К концу прошлого века в нашей науке произошли революционные изменения. Соревнования между учёными перешли в область, у кого лучше оборудование, кто может детальнее и глубже заглянуть в образец. Основополагающая, всем известная наука минералогия трансформировалась в физико-химию минералов. Такое словосочетание появилось впервые в семидесятые годы прошлого века, и даже начал выходить международный журнал " Физика и химия минералов ". Я, кстати, выписываю его уже 30 лет. В геологию стали привлекать специалистов пограничных областей.
Я оказался вовлечённым в эту интеграционную волну.
    - Вас, физика, взяли на работу уверенно ?
    - Мне повезло. Директором института в то время был Александр Дымкин. Он приехал к нам из Новосибирского академгородка, который всегда отличался высоким научным уровнем. Развитие физики минералов он очень поддерживал. Плюс он выпускник Казанского госуниверситета, где зарождалось это научное направление. После моего появления в институте потихоньку стали покупать сложные физические приборы, приходили новые люди... Сложилась команда физиков. Одна из первых наших задач лежала в области радиационного материаловедения и определения возраста минералов. Геологи хотят знать, например, когда образовались Каменные Палатки и Верх-Исетский массив, с какими геологическими процессами на Урале они связаны...
Но оценки возраста можно провести, изучив распад нестабильных радиоактивных изотопов, которые заключены в минералах.
Это во многом задача для физика.

Первые опыты преподавания будущего академика случились ещё на первом курсе. Свои первые лекции он читал школьникам. 1967 год.

    - Чувствовали непонимание со стороны остального коллектива ?
    - Да, вливание в общую работу проходило очень трудно. Другой язык, другая терминология, другие задачи и методы... Физики привыкли анализировать процесс, происходящий в лаборатории. Если мы хотим исследовать особенности кристалла в зависимости от температуры, мы должны реализовать подобный модельный эксперимент. Надо изменять условия опыта, " крутить ручки " на установке, потом достать кристалл, исследовать его и сделать выводы.
. Мы видим результат и должны восстановить историю кристалла, его эволюцию. Нам говорят: " Дайте объяснение, почему он стал таким. Разберитесь !". И очень важно, что задачи, которые мы пытались решать своими физическими методами, исходили от наших коллег-геологов, работающих рядом. У меня мало работ без соавторов. Соавторы - всегда профессионалы, работающие в области петрологии, геологии или геохимии. Со временем в общении с ними мы приближались в понимании друг друга.
    - А в экспедициях вы принимали участие ?
    - Признаюсь, возможность побывать в экспедиции - это был один из аргументов, который тогда, 36 лет назад, сыграл решающую роль при смене места работы. В студенческие годы я активно увлекался туризмом. Бывал во многих районах нашей огромной страны - и в Карелии, и на Памире, и на Байкале, часто ездил на север Урала. Думал, что пойду работать к геологам и точно весь СССР объезжу, побываю на Дальнем Востоке, увижу Камчатку. Но в первый же экспедиционный выезд меня постигло разочарование. Я понял, что туризм и научная экспедиция - это принципиально разные вещи. Первая " вылазка " была на Южный Урал, на границу с Казахстаном. Мы стояли в степи. Это была достаточно тяжёлая напряжённая работа. И я понял, что " полевика ", экспедиционного геолога, из меня никогда не родится. Я не экспедиционный, а лабораторный человек. В то время в институте, кроме меня, стали появляться и другие сотрудники с физическим образованием. Но все остались лабораторными людьми.
А на Камчатке я так и не побывал....
    - Когда в вашей жизни наметился рубеж, который всё изменил ?
    - Это произошло в начале девяностых после того, как в Москве, в издательстве " Наука ", вышла наша первая монография. У неё было три автора - Артур Краснобаев, Вадим Крохалев и я. Называлась она " Спектроскопия цирконов : свойства, геологические приложения". Это была одна из первых книг по физике минералов, в ней содержалось много новых оригинальных результатов, основанных на наших экспериментальных исследованиях этого интересного минерала. Писать обобщающую книгу нам, тогда еще молодым учёным в 30 с небольшим лет, было непросто. Очень хотелось довести дело до конца, было крайне интересно, как нас воспримет серьёзная научная общественность. Мы представили отдельные результаты на Международном геологическом конгрессе в Москве. Нас приняли ! Монография разошлась по нашим научным коллегам. Всё получилось. Потом меня пригласили написать раздел в монографию на английском языке, которая издавалась в Европе, в издательстве " Шпрингер ". Так мы прошли тот рубеж, после которого смогли работать более уверенно, отбросив все сомнения.
    - Окружающим до сих пор что-то приходится доказывать ?
    - Мы перешли на другой уровень. Шагнули вперёд в плане технических возможностей. Сегодня большую долю в нашей работе занимают междисциплинарные исследования. Например, вместе с Институтом экологии растений и животных УрО РАН был выполнен большой объём совместных исследований свойств ископаемых костных останков в связи с оценкой их относительного возраста. С омскими медиками исследовали, что происходит с костными тканями человека при коксартрозе. При этом мы не отвечаем на вопрос " почему " и не говорим, как лечить. Мы констатируем процессы, происходящие в минеральных тканях, и это богатый материал, с которым могут работать другие специалисты.
    - Вы возглавили институт год назад. Какая самая главная задача встала перед вами ?
    - Развитие работ в геологии требует принципиально нового подхода к лабораторной базе с созданием специализированной инфраструктуры и лабораторных помещений. Решить эту проблему можно только при завершении строительства нового здания института, которое возводится в микрорайоне Уральского научного центра. Проект здания был создан в 1980-е. Финансирование шло медленно, подрядчики менялись. Но стройка шла, причём - по устаревшему проекту. В прошлом году строительство было приостановлено. Мы поставили задачу откорректировать проект здания в соответствии с современными задачами института. Требуется техническая экспертиза здания. Но мы не можем найти взаимопонимание с фирмой, которая там работает с 2010 года. На территорию стройки не пускают не то, что нас - даже представителей Роспотребнадзора !
Теперь живём от суда до суда...

    - Когда вы начали рисовать ?
    - После защиты докторской диссертации в 1989 году, когда мне было 39 лет. В то время у меня были проблемы в семейной жизни, что-то не заладилось. Внутреннее потрясение, опустошение... Сыну было всего семь лет. Он только пошёл в первый класс. Я водил его на рисование в изостудию к Николаю Константиновичу Раздрогину. Самое интересное, что этот педагог вёл когда-то рисование и у меня в школе. И вот мы с ним встретились вновь. Ему было уже далеко за 70, но в душе он всегда оставался молодым.
    Личность необычайно интересная. Кумир для ребят. Занятия проходили вечерами. Часов в семь-восемь придёшь за сыном, и Раздрогин говорит: " Что ты смотришь со стороны ? Вот тебе листок, бери краски ". Отвечаю : " Так, Николай Константинович...". Возражает : " Неважно. Занимайся. Вот смотри... ".
    И это он мне импульс дал. Сын позанимался и бросил, увлёкся судомоделизмом, стал корабли собирать, ездить на соревнования.
А я начал и продолжаю рисовать до сих пор. Уже более 20 лет.
   

С отцом Леонидом Вотяковым - преподавателем механического факультета УПИ. 1955 год.

- Вы показывали кому-нибудь свои работы ?
    - Нет, это было совершенно интимное занятие, абсолютно не на публику. Рисовал, как душа попросит, на обрезках фанеры, картонках - с нарушением всех возможных правил и технологий. Я их просто не знал. Мои работы видели только самые близкие люди - отец, сын, сестра. Отец относился к моим увлечениям иронично: мол, займись делом...
Потом та мрачная жизненная полоса прошла, а потребность рисовать сохранилась.
Свои работы я очень долго никому из " чужих " не показывал. Из друзей и коллег никто не знал.
    Импульс публичности наступил в связи с моей научной деятельностью в конце девяностых, когда мы начали интеграционные исследования с медиками, а точнее со стоматологами из Уральской государственной медицинской академии. Важная роль в этом событии принадлежит профессору Галине Ронь, с которой мы сотрудничали. Она собирает работы современных художников. У неё скопилась достаточно большая коллекция. Помещения своей кафедры она превратила в самые настоящие выставочные площади, где экспонировались работы наших уральских художников - Александра Сухих, Веры Грековой и других.
    Я всегда приходил на открытия подобных вернисажей. Потом пришлось и самому сознаться, что тоже пишу маслом. Галина Ивановна посмотрела работы и предложила их развесить на кафедре. Так и состоялась моя первая публичная экспозиция. Потом были другие - в Доме мира и дружбы, в Доме кино, в резиденции губернатора, в Москве в здании Архива РАН. Я понимаю, что зрители проявляют интерес не только и не столько к моим работам, сколько к неординарности ситуации - учёный, а рисует. Со временем мы с коллегами создали объединение " Учёные - художники ". Провели много совместных экспозиций, в том числе в нашем Доме учёных в усадьбе Железнова.
    - Есть ли художник, на творчество которого вы ориентируетесь ?
      В некоторых работах я вижу что-то от Ван Гога...
    - Дело в том, что у меня нет никакого специального художественного образования. Но я всю жизнь со студенческих лет активно интересовался всеми видами искусства, любил ходить в выставочные залы, собирал альбомы живописи. Из всех поездок всегда стремился привезти что-то новое и интересное по искусству. В итоге собралась значительная коллекция книг. Есть даже уникальные экземпляры, например - с автографом великого Сальвадора Дали. Этот живописный альбом подарил мне российский математик академик Евгений Мищенко, которому сам автор вручил этот альбом в Париже после торжественного их приёма в члены Французской академии наук. Я легко попадаю под влияние художников, с которыми знакомлюсь. Но более всего мне близки по духу " русские французы " Сутин, Шагал, Тархов, немецкие экспрессионисты, фовисты, русские художники начала века ХХ из объединения <Бубновый валет>...
    - Из современных художников кто более всего " засел в голове " ?
    - Около года назад в Екатеринбурге в художественной галерее на улице Вайнера была развернута блестящая выставка работ нашего уральского скульптора Андрея Антонова. Мне посчастливилось познакомиться с ним лично, немного поговорить. После этого совершенно по-новому открыл для себя его творчество. Раньше я никогда не видел в таком количестве его рисунков, гуашей, пастелей, набросков карандашом... Был просто покорён его линией, его вкусом и культурой рисунка. А ведь это рука скульптора.
    - Исходя из вашей собственной судьбы, как бы вы оценили, насколько сочетаются наука и искусство ?
    - Полагаю, что сочетание этой несовместимой, по мнению многих, пары самое идеальное. Согласно современным медицинским воззрениям, при этом работают разные полушария головного мозга. В искусстве доминирует эмоциональная составляющая, в научной деятельности - рациональная, сухой прагматический расчёт. Полагаю, что и там, и здесь не только результат, но и сам творческий процесс должен приносить и приносит нам удовлетворение. После неудачного дня в науке занятие живописью даёт отдых. Я рисую тогда и только тогда, когда у меня плохое настроение. С хорошим настроением можно и без этого обойтись.
    Несколько лет назад в Москве я оказался в больнице на операционном столе. Потом был тяжёлый реабилитационный период. Обезболивающие средства не помогали. Ещё лёжа на кровати я стал заниматься акварелью. Мне это очень помогло пережить испытания и боль. Нарисованное в больнице не стал выносить за больничные стены, работы остались в хирургическом отделении в память о благодарном пациенте и нетрадиционном механизме реабилитации и оздоровления.
    - Искусство наталкивает на научные решения ?
    - Да, нельзя быть замкнутым на решении чисто научных проблем. Необычные мысли часто приходят именно в тот момент, когда сознание переключается на что-то иное. В прошлом году летом очень тяжело шла работа над нашей новой монографией. Было сложно упорядочить новый разнородный материал, отсечь ненужное, выбрать главное. Но в то время очень хорошо рисовалось : за лето я освоил новую для себя пастельную технику, много чего нарисовал, чтобы отвлечься, отойти. И книга выстроилась.
    Наука - тоже творчество. Прежде нужно придумать сюжет и поставить задачу, и это уже - полдела.

   

В студенчестве Сергей был большим любителем путешествий. В Фанских горах, Памир. 1968 год.

- Ваше любимое место на земле ?
    - Наш родной Урал и Средняя Азия. В неё я влюбился с первого взгляда, впервые попав в её колоритный центр - в город Фрунзе - после второго курса УПИ, во время производственной практики. Была середина лета, стояла немыслимая жара. Отработав на производстве положенные полтора месяца, мы большой компанией отправились в Фанские горы, потом на озеро Иссык-куль, потом в Самарканд, Бухару, Алма-Ату.
Очень долго не могли уехать оттуда, так полюбились эти интересные места и прекрасные люди самых разных национальностей - киргизы, узбеки, таджики. Ужасно хочется съездить туда ещё, подняться в горы с рюкзаком.
Верю, что когда-нибудь эта мечта осуществится...
    - Любите путешествовать ?
    - Раньше путешествия были одной из необходимых и любимых составляющих жизни. В последнее время стал достаточно тяжёл на подъём. Сейчас любимый вид кратковременного путешествия - велосипедный летом и лыжный зимой. За год проезжаю и пробегаю достаточно много. Все пригороды Екатеринбурга посетил на этих двух видах " транспорта ". Однако до пригородов трудно добираться, на автомобильных дорогах велосипедисту очень опасно.
Велодорожки городу бы не помешали.
    - Какие проблемы родного города вас особенно задевают ?
    - Потеря городом своего неповторимого исторического лица и, как следствие, потеря им своих генетических корней. Некоторое время назад мы с семьёй перебрались, как мы думали, в тихий старый исторический центр города. Вокруг нас были деревянные домики, веяло стариной. Потом эти дома были уничтожены, а вокруг началась бессистемная внестилевая точечная застройка. Рядом выросли не радующие глаз бездарные с архитектурной точки зрения многоэтажные башни, облицованные синим, жёлтым, розовым стеклом. На всех оставшихся свободных площадках возникают новые огромные котлованы, скоро там будут новые башни. Снесено и здание Пассажа ! Всё можно в нашем городе. Мнение горожан не имеет значения. Никто в администрации города и его архитектурных органах не думает о психологических последствиях этого разрушения старой городской среды обитания человека.
Жизнь стала коммунальной, в самом прямом смысле этого слова.

    - Ваш принцип в жизни ?
    - Внутри себя я пессимист, но борюсь с этим. Главное - не унывать.

Екатерина Градобоева,
" Областная Газета ", 24 октября 2012 года

Оригинальный источник информации :
" ОБЛАСТНАЯ ГАЗЕТА " 24 октября 2012 года
Сохраненная страница :
" ОБЛАСТНАЯ ГАЗЕТА " 24 октября 2012 года

" МУЗЫ В   ХРАМЕ НАУКИ "


художественно-документальная выставка академика РАН
  Сергея Леонидовича ВОТЯКОВА

" ТВОРЧЕСКОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ УЧЕНЫХ - ХУДОЖНИКОВ "
инициатор и председатель правления   Сергей Леонидович ВОТЯКОВ