 |
|
|
|
|
КАНАШОВ Борис Андреевич
Россия, город Димитровград Ульяновской области, НПФ "Сосны" выпускник 1973 года, ученый и художник
" ВОСПОМИНАНИЯ
О ЛЮДЯХ ХОРОШИХ И НЕ ТОЛЬКО ... "
( Фрагменты Истории становления Отдела исследования ТВЕЛов и ТВС НИИАР, изложенные одним из его сотрудников ) Глава 1. Первые годы в НИИАР. Я проработал в НИИАР с апреля 1973 года более 30 лет, и в течение этого времени мой профессиональный путь пересекался со многими замечательными людьми, у которых я учился и которые оказали на меня несомненно евлияние. Этим рассказом я хотел был бы отдать им дань за их интеллектуальный и душевный труд, оставивший след в моей биографии. Это были как мои непосредственные руководители, так и ведущие научные сотрудники, определявшие научное лицо команды, в которой я работал. Подчеркиваю, что этот рассказ не претендует на оценку роли того или иного сотрудника в подразделениях, где я работал. Если мне удастся хоть немного отразить приметы того времени, то я буду считать свою задачу выполненной.
году по специальности « Автоматика и электроника », а поступил на работу в НИИАР в качестве инженера-коррозиониста. Это несоответствие моей специализации и предлагаемой деятельности в первые годы сильно смущало меня и сказывалось на моих профессиональных результатах.В отделе кадров меня встретил сотрудник ОК Чичеванов Николай Геннадьевич, поразивший меня своим средмашевским профессионализмом. Во время беседы со мной он делал на листе бумаги какие-то бесформенные каракули, которые, как оказалось потом, были стенограммой нашего разговора. На основе этих записей он быстро оформил все необходимые документы, ставшие первыми страницами моего личного дела. Я понял, что в этом п/я 5881 работают серьезные ребята. С прежним разгильдяйством надо было кончать. По предварительной договоренности моего научного руководителя Кортова Всеволода Семеновича с руководителями материаловедческого отдела меня представили Белокопытову Владимиру Сергеевичу, начальнику коррозионной лаборатории. Попыхивая папироской, он долго расспрашивал меня о моем образовательном багаже и в итоге предложил работать у него в лаборатории, намекая на возможность продолжения дипломной темы « Экзоэлектронная эмиссия низкоэнергетических электронов с поверхности металлов ». Создание и хоть какое-нибудь развитие установки и методики исследования ЭЭЭ по разным причинам не задалось, в первую очередь, по причине неприятия этой тематики руководством отдела. « Мы не будем разводить в горячей лаборатории какие-то экзотические монокультуры » - сказал мне Давыдов Евгений Федорович, бывший в то время начальником материаловедческого отдела. Позже я понял, что он был прав. Евгений Федорович был колоритная фигура. Его речи на НТС можно было отливать в металле, и они оставались бы актуальными в течение долгих лет. Хорошо поставленным голосом он мог ясно и убедительно, без тени сомнения, изложить любой тезис и сделать слушателей в аудитории своими единомышленниками. Он обладал большим даром ясно мыслить и ясно излагать предмет. Не мне судить о его слабых сторонах. Книга, которая вышла под его редакцией ( «Некоторые результаты работ по радиационному материаловедению топливных, конструкционных и других материалов активных зон ядерных реакторов ») точно характеризует область профессиональных интересов и деятельности Евгения Федоровича.
Будучи начальником отдела, БиЮЕвгений ФедоровичБ.иЮ принимал участие вместе с нами, рядовыми сотрудниками, в дежурствах по поддержанию порядка в нашем соцгороде. Во время одного из таких дежурств в конце 70-х годов теплым летним вечером мы разговорились о будущем реакторного материаловедения. И тогда я узнал от него, что перед НИИАРом поставлена задача организовать исследования не только материалов, но и полноценных изделий атомной энергетики, в первую очередь, компонентов активных зон атомных реакторов. Это была грандиозная задача. Я еще не знал тогда, что мне придется принять в ней непосредственное участие. Евгений Федорович также рассказал нам, что уже составлено техническое задание на проектирование нового здания для приемки и разделки крупногабаритных изделий и что требуется разработка технических заданий на установки и методики для проведения исследований. Этот разговор надолго запомнился мне. Он давал мне шанс вернуться к своей образовательной специализации. Глава 2. Поворот к своей специализации. Провидение недолго думало, как распорядиться мною в условиях, когда поставлена такая подходящая задача. В конце лета 1975 года мне позвонил Дворецкий Виктор Григорьевич и попросил зайти к нему в кабинет. Он предложил мне продолжить учебу на факультете переподготовки МИФИ по специальности « Автоматизация научных исследований ». Конечно, я согласился. Там я освоил совершенно новые идеи для разработки технических и программных средств автоматизации измерений и научных исследований в целом. Через год я вернулся в НИИАР уже как сотрудник группы Дворецкого и сразу погрузился в разработку ТЗ, о которых говорил Евгений Федорович. Руководство созданием нового исследовательского комплекса, по крайней мере созданием технических средств измерений и средств автоматизации в эти годы целиком перешло в руки Иванова Валентина Борисовича, который своей одержимостью, несмотря на ревнивый надзор со стороны материаловедов, по существу определил лицо и технологический уровень комплекса. Была сделана ставка на неразрушающие методы исследований : ядерные, радиационные, электромагнитные. Валентин Борисович объявил 1977 год годом подготовки всех необходимых ТЗ для разработки оборудования, размещаемого в защитных камерах зд. 117. Мы с Виктором Григорьевичем приняли эти слова как сигнал к действию. К тому времени мы уже имели многолетний опыт разработки и эксплуатации средств неразрушающего контроля твэлов. В защитных камерах К-4 и К-10 здания 118 функционировали установки гамма-сканирования излучающих нуклидов по длине топливного сердечника и измерения наружного диаметра оболочек твэлов. Таким образом, к моменту пуска здания мы были готовы к разработке средств исследований основных компонентов ядерного топлива – топливного сердечника и оболочки. Поскольку транспортные контейнеры с изделиями ( ТВС, твэлами ) поступали в первую очередь на это здание, его назвали Отдел Первичных Исследований ( ОПИ ). Это название не вызвало восторга у традиционных материаловедов, которые использовали разрушающие методы исследований. Из правил формальной логики следовало, что старая « горячая » лаборатория превращается в комплекс для вторичных исследований. С этим тезисом ветераны материаловедения никак не могли согласиться. Впоследствии нашли компромиссное решение и назвали новое здание Отдел Исследования Твэлов и ТВС ( ОИТ ). Но до этого было еще далеко.
Группа Дворецкого В.Г. сохранилась как структурная единица как на этапе создания комплекса, так и на этапе его функционирования, превратившись в итоге в методическую лабораторию. Мне посчастливилось поработать с Виктором Григорьевичем несколько лет. Вместе с ним мы приобрели опыт практической разработки неразрушающих методов и средств, а также средств сбора и обработки информации, что было важно для обеспечения высокого технологического уровня нового комплекса. ЭВМ, которая была положена в основу системы автоматизации материаловедческих исследований называлась М-6000 и имела оперативную память 32 килослова. Стало понятно, почему М-6000 относилась к классу мини-ЭВМ, но вопросы еще оставались, т.к. эта « малютка » занимала площадь 110 кв. метров. Это нас не смущало. Внешняя дисковая память с непосредственным доступом и память на магнитных лентах позволили нам с помощью замечательной команды Валентина Борисовича построить программно-аппаратный комплекс для сбора, обработки и хранения материаловедческой информации. Это был по существу прообраз будущих систем автоматизации. Слова « персональный компьютер » еще не существовало. Все было коллективное. Глава 3. Приобретение опыта. Опыт создания и эксплуатации системы сбора и обработки экспериментальных данных позволил нам сформулировать вопросы, о существовании которых раньше мы даже и не догадывались. Что происходит с аналоговой информацией при ее превращении в цифровой вид ? Что вообще происходит с информацией при ее обработке и интеграции ? Что мы теряем при этом ? Что приобретаем ? Как формализовать сопутствующую информацию ? Вопросы были непростые. Мы подвергались обоснованной критике со стороны материаловедов. Пожалуй, один из первых, кто внятно сформулировал проблемы компьютерной обработки, был Валерий Иванович Прохоров. Он прямо сказал : « Существует опасность абсолютизации цифр, получаемых с помощью ЭВМ ». В самом деле, в отчетах материаловедов стала появляться многозначительная фраза о том, что « результаты эксперимента были обработаны на ЭВМ », как будто это обстоятельство давало гарантии на достоверность результатов. Эти вопросы стали особенно актуальными при создании базы экспериментальных данных. Всякая цифра в базе данных приобретала значение только после того, как указывалось : из какого материала выполнено изделие ? какова история материала ? какова история изделия ? каким методом производилось измерение параметра ? при каких условиях ? с какой погрешностью ? Нужно было установить отношения между цифрой и всей сопутствующей информацией. Порой это было похоже на айсберг, подводная часть которого была несоразмерно большой. Стало ясно, что идти по пути « лобовой » формализации экспериментальных данных было бессмысленно. Тогда же родился стишок, посвященный активному участнику проекта Анатолию Давидовичу Рабиновичу : « Дорогой товарищ Толя ! Плохая вам досталась доля. Пред горой субъективизма бессильна ваша киберклизма ! ». Чтобы киберклизма произвела требуемый эффект, к построению системы обработки и хранения экспериментальных данных была привлечена тяжелая артиллерия в лице самых продвинутых специалистов ОВТА. Среди них наибольшее влияние на меня оказал Александр Вениаминович Рудкевич, поражавший своей профессиональной смелостью. По сути он был основным двигателем фактографической информационно-поисковой системы для реакторного материаловедения ( ФИПС ИРМА ). Если честно, мы, как представители заказчика, к тому времени еще не были готовы внятно сформулировать даже техническое задание для разработки такой системы. А Саша рвался вперед. В его голове рождались новые идеи, которые мы не успевали переваривать. Так, он предложил в качестве составной части системы ФИПС ИРМА разработать интеллектуальный интерфейс в виде лингвистического процессора, который бы с полуслова понимал невнятные пожелания материаловедов и после проведения поисковых процедур выдавал бы нужный ответ, пригодныйдаже самому последнему материаловеду. Идея была замечательная, но, как я уже говорил, мы ( вместе с материаловедами ) сами не знали, что нам в итоге нужно. Жизнь не стояла на месте. Давний спор между материаловедами и реакторщиками о том, как же следует называть наш институт : « институт атомных реакторов » или « институт реакторных материалов » вылился в создание огромного Отделения Реакторного Материаловедения ( ОРМ ), в состав которого вошел и новый комплекс « первичных » исследований. В результате организационных перетрясок группа Дворецкого оказалась в составе лаборатории автоматизации под руководством Раецкого Виталия Михайловича. В рамках подготовки к будущим задачам это был особый этап. По счастливому стечению обстоятельств и сам Виталий Михайлович и его ведущий сотрудник Юськаев Рафаэль Айнуллович были первоклассными специалистами по матстатистике и обработке данных. Несмотря на то, что с технической точки зрения мы по-прежнему пользовались допотопной М-6000, в методологическом плане мы значительно выросли. На лабораторных семинарах широко обсуждались вопросы обработки экспериментальных результатов, анализа погрешностей, поиска закономерностей, построения математических моделей и применения критериев достоверности. Мы осваивали новые для нас методы обработки и анализа данных : регрессионный и факторный анализ, статистические критерии. То есть мы были вооружены мощными средствами обработки и были очень горды этим. К сожалению, материаловеды не торопились передавать нам свои экспериментальные данные для обработки, а руководствовались простым, явно нематематическим критерием : « Мы сами с усами ! ». В общем лозунг известного селекционера Ивана Мичурина ( « Мы не можем ждать милостей у природы ... » ) стал, как никогда актуальным. Нам предстояло самим стать специалистами по всем компонентам ядерного топлива для реакторов. И снова провидение повернулось к нам лицом : в новом комплексе « первичных » исследований счастливо соединились и собственноручное получение экспериментальных данных и возможность обрабатывать эти данные с помощью современных средств. Справедливости ради в становлении нового комплекса следует отметить вклад Александрова Константина Александровича, энергия и неуемный менеджмент которого сыграли важную роль в пуске комплекса в эксплуатацию. Константин был серьезный и разносторонний физик. Я помню случай, когда в НИИАР приехали коллеги из Ульяновского политехнического и предложили свои услуги по УЗ-дефектоскопии оболочек твэлов. Все было, как в том анекдоте про шапки. - 10-миллиметровые дефекты регистрировать можете ? – Можем ! А миллиметровые дефекты ? – Тоже можем! Ну, а микронные дефекты как ? – С трудом, но можно. Правда это будет дороже. Когда гости уехали, Константин сказал : « Вот шарлатаны ! ». « Почему ? » - спросил я. « Очень просто. Минимальная длина УЗ-волны даже при максимальной частоте 15 МГц сравнима с размером наших дефектов. А чтобы зарегистрировать дефект нужно не менее 15-20 длин волн ». Несмотря на то, что ульяновские коллеги были хорошими друзьями Константина, он не согласился на авантюру. Вообще, его было трудно обвести вокруг пальца. На этапе становления отдела было много встреч методического характера с зарубежными коллегами : советско-французский семинар по неразрушающим методам контроля, уроки фирмы « ИБЕМА » и другие.
Значительная часть нашей деятельности была посвящена метрологической поддержке методик измерений. Разработка и изготовление стандартных образцов предприятия, их аттестация, разработка процедур проведения измерений, аттестация методик – это была кропотливая, незаметная, но важная работа. Не все проблемы удалось решить на начальном этапе, они преследовали нас потом долгие годы. Вот, казалось бы, простейшая процедура измерения длины ОТВС. Что тут сложного ? – Прикладывай линейку и измеряй. На самом деле длина разогретой ОТВС на воздухе и в воде различна; линейка при измерении тоже нагревается и удлиняется ; температура ОТВС по ее высоте различна. Все факторы в сумме дают несколько миллиметров погрешности. Поэтому в отделе появилась методическая лаборатория. Ее возглавил Виктор Григорьевич. Глава 4. Приобретая свое лицо. В январе 1989 года начальником отдела первичных исследований становится Смирнов Валерий Павлович. Без сомнения, с этого времени в истории отдела и коллектива началась новая эпоха. К моменту вступления в должность Валерий Павлович уже защитил кандидатскую диссертацию по ядерно-физическим методам исследования топливного сердечника и имел опыт руководства лабораторией разработки методов и средств неразрушающего контроля. Его становление как ученого и как руководителя происходило в группе Дворецкого ого на наших глазах. Я отлично помню, как он готовился к сдаче кандидатских экзаменов. Это происходило в те времена, когда мы с Виктором Григорьевичем занимались подготовкой помещения для монтажамини - ЭВМ М-6000. Поскольку на 118 здании наблюдался дефицит помещений, Валерий Павлович готовился к экзамену по марксистско-ленинской философии в подсобном помещении, расположив свое рабочее место на груде кирпичей. В те старые добрые времена не запрещалось курить в помещениях, и наш кандидат смолил « Беломор » одну папиросу за другой. Так в дыму « Беломора » рождалось будущее отдела исследования твэлов и ТВС.
Защиту кандидатской диссертации отпраздновали всей группой на Золотом озере. Развели костер, организовали стол, стали произносить поздравления. Запомнилось последнее четверостишие : « Но хватит высоких материй ! Мы здесь собрались у костра, чтоб выдохнуть в воздух : Валерий ! Ты счастлив ? Мы тоже ! Ура ! ». В этот момент набежала туча и на нашу компанию обрушилась стена дождя. Укрылись под полиэтиленовой пленкой, но мероприятие не прервали. В 1989 году перестройка была в полном разгаре и в соответствии с последними указаниями партии, завершающей свою историческую миссию, начальники не назначались, а как будто выбирались на собрании трудового коллектива. Была такая игра, не закрепленная ни в каких уставах и законах. Просто решение партии. Тем не менее, собрание оказалось содержательным. По существу, обсуждалось будущее отдела первичных исследований. Было предложено две , назовем их условно : топливно-энергетическая ( от В.П. Смирнова ) и приборно-методическая ( от В.И. Шипилова ). Через много лет представители ОВТА, сторонники кандидатуры Василия Ивановича, поставили мне в упрек мое выступление на собрании в пользу Смирнова В.П. Якобы оно сыграло какую-то роль в решении собрания. Это не так. Главную роль сыграла личность Валерия Павловича, его глубокое знание предмета и редкостное видение путей развития ядерного топлива, как оказалось потом спасительное для нас в те смутные времена. Валерий Павлович не был классическим начальником в традиционном понимании. Классический начальник занимал большой кабинет, покупал новую, желательно импортную мебель, кожаное кресло, заводил молодую секретаршу и т.п. Ничего этого у Валерия Павловича не было. Маленький тесный кабинет с советскими обоями, искусно украшенными пузырями и волнами, старенькая мебель, доставшаяся по наследству от Кости Александрова, разношерстные стулья, собранные со всего этажа и стоящие вдоль стенки – вот нехитрый интерьер его кабинета. Секретарша была - « оторви голова ». Но оперативки, которые проходили в этом кабинете еженедельно и в течение многих лет, достойны особого описания. Во-первых, они всегда начинались ровно в 7:10 утра, ни минутой позже. Опаздывать было чревато. Разрешалось опаздывать только Горячеву Александру, который свое неумение ходить строем компенсировал незаурядными отчетами. Пришедшие на совещание последними должны были стоять в коридоре и довольствоваться аудиоверсией оперативки. Обсуждалось все : программы исследований, готовность комплекса выполнить эти программы, объем конструкторских работ, ход исследований и « сюрпризы » в исследованиях ( типа потерянной заглушки от твэла, которую потом все-таки нашли ). Во-вторых, и это самое главное, с оперативки каждый уходил с полным пониманием задач на неделю. Все было подчинено одной главной задаче – исследованию отработавшей ТВС,поступившей на здание с одной из АЭС СССР/России. В этом заключалось принципиальное отличие функционирования нового комплекса от традиционной материаловедческой лаборатории на зд. 118, где решалось много локальных не связанных между собой задач разного уровня важности. У нас не было неважных задач. Одна « неважная » задача могла сорвать исследование всей ТВС. И все-таки, основная задача возрождения собственной материаловедческой мысли все еще не была решена. Традиционное «бодание» с коренными материаловедами со зд. 118 не могло служить перспективой для нового комплекса. Оставаться отделом первичных исследований неизвестно чего уже было неприлично. Нужно было новое качество. Для этого нужно было искать единомышленников, имеющих не меньший социальный и/или научный авторитет в научной среде института. Таким « тяжеловесом » в отделе и в институте стал Алексей Владимирович Смирнов, к тому времени защитивший кандидатскую диссертацию и имевший опыт административной работы на уровне института и города. В новом отделе, который стал называться Отдел Исследования Твэлов и ТВС, он возглавил материаловедческую лабораторию, в задачи которой входили : разработка программ исследований, проведение исследований, формулировка задач и требований для разработки новых методик и средств измерений, анализ и обобщение экспериментальных данных. Алексей Владимирович в короткий срок подобрал кадры для лаборатории : Сухих А.В., Поленок В.С., Лядов Г.Д. В состав этой лаборатории вошел и ваш покорный слуга. Вскоре прибыли молодые, еще не ученые, но уже с завидными амбициями. Дело было за малым : нужно было стать материаловедами. Лаборатория исследования твэлов и ТВС. Начальник в командировке. Заключает новые договора. Принципиально важный шаг руководства ОИТ заключался в фундаментальном изучении 20-летнего опыта Курчатовского Института ( КИ ) по исследованию топлива тепловых реакторов. Для этого были установлены тесные связи с ведущими специалистами КИ, в частности, с Дубровиным Константином Петровичем<, начальником лаборатории, который часто приезжал к нам в Димитровград и принимал непосредственное участие в послереакторных исследованиях. Мы также часто ездили к нему в КИ на консультации и по причине нехватки мест в столичных гостиницах ночевали на маленьком диванчике в московской квартире Константина Петровича. Нужно честно признать, что исследовать ядерное топливо нас учил Константин Петрович. Глава 5. ОИТ в структуре атомного энергокомплекса. Выход в публичное пространство. Заказчиками исследований ТВС были в основном заводы-производители ядерного топлива. Их задачи были понятны : сделать топливо надежным, эффективным и безопасным. Для этого нужно было понять, почему некоторые ТВС выходят из строя, каковы предельные ресурсы ТВС по удельному энерговыделению и выгоранию топлива, как проявляют себя новые конструкторские решения, в каком направлении нужно двигаться, чтобы улучшить характеристики топлива и топливного цикла. В конце каждого года мы приглашали заводчан на совещание, где подводили итоги исследований. Иногда мы сами ездили на заводы и отчитывались перед заводчанами. Это были тесные рабочие отношения. Шло время, менялась страна. Горизонтальные отношения с заводами-изготовителями сменились вертикальными отношениями с государственными монополиями типа ОАО « ТВЭЛ » и ОАО « Росэнергоатом ». Монополисты диктовали задачи, цены, результаты. Отдельным самостоятельным заказчиком долгое время выступала Ленинградская АЭС.
Итак, новый комплекс с новым руководством, с новым коллективом, с ясными задачами заработал в полную силу. В год на здание 117 поступало до пяти полномасштабных ОТВС с различных энергоблоков России и ближнего зарубежья: ВВЭР-440, ВВЭР-1000, РБМК-1000. Поток экспериментальных данных о состоянии твэлов и ТВС в целом в самых разных форматах хлынул на тех исследователей, которым было поручено отвечать на вопросы заказчиков. Вот тут-то и проявила себя стратегия автоматизации исследований, заложенная в свое время Ивановым В.Б. и « обкатанная » на тщедушной М-6000. Новые технические средства и программное обеспечение системы сбора, обработки и хранения данных, построенной на основе мини-ЭВМ PDP-11 и ОС RT-11, полностью соответствовали запросам исследователей в течение нескольких лет. В составе лаборатории Смирнова А.В. была создана группа обработки данных, позднее с приходом новых людей фактически превратившаяся в информационно-вычислительный центр. Таким новым человеком, поднявшим технологию обработки и хранения экспериментальных данных на новый уровень, был Жителев Владимир Алексеевич, математик, специалист по средствам автоматического управления и обработки сигналов. Другими словами, кибернетик. К этому времени идеология централизованной обработки данных, как услуга,стала играть все меньшую роль, заменить исследователя даже самым хорошим алгоритмом было невозможно. С появлением персональных компьютеров и сами исследователи, и вся их деятельность переместились в машзал ( так в народе назывался наш ИВЦ ). Здесь обсуждались результаты обработки данных, формировались отчеты о результатах исследований, готовились доклады на отраслевые и международные конференции, оформлялись результаты диссертационных работ. Одним из наших принципов работы были открытые двери. Как в прямом, так и в переносном смысле. Все менялось на наших глазах : инженеры-методисты становились материаловедами, исследователи становились компьютерными асами. Это было счастливое время, проведенное среди замечательных людей !
Наши руководители придавали большое значение публичной пропаганде нашей деятельности, наших возможностей и наших результатов. Мы участвовали во всех значимых научных сборищах по нашей тематике как в российских, так и международных. Конференции « Безопасность, экономика и эффективность атомной энергетики » под эгидой ОАО « Росэнергоатом » и конференции ОАО « ТВЭЛ » по проблемам работоспособности новых видов топлива проходили обычно в Москве, где мы принимали активное участие. Конференции МАГАТЭ « International Conference On WWER Fuel Performance, Modelling And Experimental Support » проходили, как правило в Болгарии, на берегах Черного моря и пользовались у ученой братии популярностью. В 2001 году в составе делегации на конференцию МАГАТЭ в Албене ( Болгария ) был и Владимир Андреевич Цыканов. Он был тепло принят участниками конференции, среди которых было много зарубежных гостей и взял на себя роль ведущего заседаниями.Он был узнаваем и уважаем. Не далее, как три дня назад, по дороге в Албену, в московской отраслевой гостинице нас с ним поселили в один (!) номер без элементарных удобств. Номер был похож на какой-то длинный пенал. Две кровати. Одна у окна, другая – у двери. Элементарные удобства были в конце коридора. Из сервиса был только кипятильник, который я по своей советской привычке захватил с собой. Вечером попили чаю, поговорили о жизни. Владимир Андреевич всегда относился ко мне по-отечески. Спасибо ему за это. Своеобразным итогом этого периода деятельности ОИТ был наш пленарный доклад на 7-ю конференцию по реакторному материаловедению в 2003 году в Димитровграде. Он имел претенциозное название : « Топливо российских легководных реакторов : результаты послереакторных исследований, обоснование надежности и работоспособности ». Авторы : А.В. Смирнов, Б.А. Канашов, В.П. Смирнов, В.А. Цыканов ( ГНЦ РФ НИИАР ), В.Л. Молчанов ( ОАО « ТВЭЛ » ), В.В. Новиков ( ГНЦ РФ ВНИИНМ ). Это был гигантский доклад на 25 страниц с графиками, иллюстрациями и фотоматериалами. Он готовился в основном для печати в сборнике трудов конференции и совершенно не был предназначен для орального варианта представления. Этим докладом можно было погрузить в сон не одну сотню материаловедов. Тем не менее, так случилось, что Алексей Смирнов выбрал последний вариант и попытался объять необъятное. И вместо положительной оценки доклад вызвал только раздражение почтенной публики. Впоследствии доклад не пропал без вести, он был разобран на части и послужил основой для докладов молодых сотрудников ОИТ. Это утешало. Оценивая ретроспективно роль и значение Отдела Исследования Твэлов и ТВС в российской атомной энергетике, можно смело утверждать, что результаты и выводы, полученные в ОИТ о состоянии и поведении различных вариантов российского топлива, были не только основой для принятия решений отечественных проектантов, конструкторов, изготовителей и эксплуатантовтоплива, но и оказали влияние на режимы работы российских АЭС, размещенных за рубежом. В частности, с учетом результатов наших исследований финский регулятор разрешил АЭС « Ловииса » увеличить проектную энерговыработку на 12%. Кроме того, наши знания о поведении поврежденного топлива сыграли решающую роль при ликвидации последствий разрушения ОТВС на венгерской АЭС « Пакш ». Но это уже другая история. Глава 6. Другие задачи и точки выбора. В своем рассказе я упомянул только тех коллег, с которыми пересекался в рамках решения проблем измерений, автоматизации, анализа и создания баз данных, и которые сыграли значимую роль в моей профессиональной судьбе. Я не упомянул, например, о Бурукине Валентине Прокопьевиче, под руководством которого я проектировал оборудование комплекса защитных камер для исследовательского реактора « ПРИМА ».Задача будущих испытаний заключалась в том, чтобы, повышая энерговыделение топлива или ухудшая теплосъем с поверхности твэла, доводить ТВС в реакторе до состояния разрушения и исследовать ее в специальных защитных камерах. Валентин Прокопьевич поразил меня глубиной профессиональных знаний, высокой требовательностью и скрупулёзностью в постановке задач. Реактор мы не построили, но школу проектирования я прошел хорошую. Особенный след в моей общественной жизни оставил Сочилин Геннадий Иванович. Во времена перестройки мы оба были избраны в состав парткома отделения реакторного материаловедения и оба были кандидатами на пост секретаря парткома, по существу партийного лидера коллектива в 1200 человек. Собрание дружно отвергло мою кандидатуру, посчитав меня ставленником аппаратчиков, и избрало Геннадия Ивановича. С предложением избрать Геннадия Ивановича выступил сотрудник реактора СМ-3 Дядькин Юрий Федорович, и тем самым круто изменил ход событий в моей биографии. Хорошее было время – выбирали правильных людей. Спасибо Юрию Федоровичу и перестройке.Не уверен, что моя партийная и/или профессиональная карьера могли бы закончиться благополучно, если бы не мудрое собрание. Но любая история, даже самая маленькая, не знает сослагательного наклонения. Геннадий Иванович Сочилин был настоящий интеллектуальный лидер - мудрый, рассудительный, честный. Наверное, никогда в советских парткомах не было такого количества горячих и наивных идеалистов. Мы со всей серьезностью, в меру своего понимания справедливости, ставили задачу переделать этот ненормальный мир : ни много, ни мало мы посягнули на экономическое и политическое переустройство родного подразделения ОРМ. Мы решили построить справедливое общество в отдельно взятом подразделении НИИАР, передав права собственности Совету Трудового Коллектива. При этом мы исходили из того, что мы живем в стране Советов. Оказалось, что это не так – об этом нам рассказал наш секретарь, который в итоге назвал наш проект переустройства ОРМ « вторым сном Веры Павловны ». Я рассказал в своей повести об основных поворотных пунктах моей профессиональной и общественной биографии. Каждое такое событие было связано с каким-то близким мне коллегой или случайным человеком. Но я благодарю судьбу, что она направила меня в молодые годы в НИИАР, и я встретил там таких замечательных людей. Поэтому спасибо всем, кто был рядом. Старший научный сотрудник ОИТ, руководитель группы обработки данных в 1992 – 2007 годах Канашов Б.А. |
|
|
|
| Издательство " DiaKon * ДиаКон" | Инициатор проекта Яремко А.Н. |