 |
|
|
|
|
ЖУКОВ Владлен Петрович
Россия, город Екатеринбург, УрФУ, ФТИ, начальник лаборатории выпускник 1971 года, доктор физико-математических наук
ВРЕМЯ УПУЩЕННЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ
Я СПЕЦИАЛИСТ В ОБЛАСТИ КОМПЬЮТЕРНОЙ ФИЗИКИ, И ПОЭТОМУ ШИРОКОЙ ПУБЛИКЕ НЕИНТЕРЕСЕН. Ни излучений, ни взрывов, ни гигантских аппаратов ... Только книги и красивая игрушка на столе - компьютер. Очень трудно показать неспециалисту сложность и красоту моей науки, описать азарт и трагедии ее апологетов. Вся эта наука выросла за последние 20-30 лет, на базе беспрецедентного развития вычислительной техники, конца которому и сегодня не видно. Молодым, наверное, трудно представить компьютеры первых поколений, 60-х-70-х годов. Они впечатляли : гигантские установки, занимавшие целые залы и дышавшие озоном " М-20 ". Выкрашенные в зеленое, они, как нам казалось, были в состоянии выдержать ядерный взрыв, но работали без сбоев не более получаса, могли печатать только цифры на узких лентах и были лишены даже простейших средств автоматизации программирования. Романтика общения с этими капризными мастодонтами длилась недолго. Уже через несколько лет, в середине 60-х, появилась М-220, затем БЭСМ-6. Также гиганты, но надежные и с очень приличными компиляторами. Дела пошли веселей. К тому времени выяснилось, что наиболее важные математические проблемы в физике и химии могут быть успешно решены лишь численно. В особенности перспективными казались попытки решить уравнение Шредингера для молекул или кристаллов. И многое удалось. Но не все оказалось просто и ладно ... По сути, БЭСМ-6 оказалась последней конкурентоспособной советской машиной. За ней пошла серия ЕС - скопированных с IBM. Копии оказались явно неудачными. Советские разработки ЭВМ окончательно захирели. Не мое дело обсуждать причины этого. Но факт состоит в том, что на многие годы мы оказались лишенными хороших компьютеров. Лишь недавнее появление персоналок немного выправило положение, но стоит ли говорить о том, что мы имеем в России отнюдь не машины первого класса ? Выяснилось и то, что точное численное решение задач расчета электронной структуры молекул и кристаллов в обозримом будущем невозможно даже при самых сильных компьютерах, из-за чрезвычайной сложности этих задач. Более того, и приближенные методы решения этих задач требуют введения чрезвычайно сложного математического аппарата и разработки очень больших программ. И хотя часть этого аппарата ( например, так называемый метод функций Грина в физике твердого тела ) был разработан советскими учеными, в целом, как мне кажется, советские ученые оказались к такой ситуации не готовы. По крайней мере, ни один из современных методов расчета электронной структуры молекул или кристаллов не был создан ни в бывшем СССР, ни в России. Я-то точно оказался неподготовленным. И хотя мое положение в последующем несколько исправилось, чему свидетельства - публикации в зарубежных изданиях, ученые степени и лауреатский значок, все это далось с великим трудом. По сути дела, вся послеинститутская жизнь - это вечная учеба, перманентный экзамен. Математика, языки, компьютеры и т.д. и т.п. Вот и возникает вопрос : тому ли и хорошо ли учили меня в вузе ? Нет, у меня нет претензий к качеству полученного образования. С благодарностью вспоминаю лекции доцента Олега Семеновича Петрова по общей физике, занятия Георгия Васильевича Соловьева по электодинамике, лекции Сергея Петровича Довгопола по квантовой механике. Проблема, как мне кажется, в том, что ни учителя наши не знали, как с нами быть и чему нас учить, ни мы не ведали, что же нас ждет. А поэтому, на всякий случай, готовились ко всему, что иногда приводит в состояние, близкое к панике. Отсюда - и резкие переходы отдельных личностей и целых групп с одной специальности на другую, и внезапное появление новых специальных курсов. Я уже на втором курсе понял, что попал на специальность " Дозиметрия и защита от излучений " по чистой случайности, и что она не соответствует моим наклонностям. После несложных переговоров с Филиппом Филипповичем был переведен на " Автоматику и электронику " с сопутствующим увеличением числа физических дисциплин. Но после четвертого курса осознал, что паять приборы - дело еще более не мое, и по общему согласию был переведен на кафедру физико-химических методов. Так и не знаю до сих пор, какую же кафедру закончил ... Наверно, все же экспериментальной физики, ибо именно здесь получил те основы физического образования, которые позднее оказались важными. Впрочем, дальнейшая жизнь в науке оказалась также довольно извилистой, хотя этот путь и лишен каких-либо интересных для публики внешних атрибутов. Дело, по-видимому, обстояло так : извивалась конъюнктура в науке, и я, как большинство, извивался вместе с ней. От фторорганических соединений до тугоплавких покрытий, от дел интересных и полезных до полухалтурных однодневок. И если я все же чего-то добился, то, наверно, благодаря жесткому упрямству в отстаивании того, что считал важным. Упрямством этим я заболел - уж это точно ! - в вузе. Спасибо тебе, физтех, за те уроки стойкости, которые ты преподносишь нам в нашем совсем зеленом возрасте ! Как оно важно для нac даже сейчас, когда, приобретя и опыт, и знания, и умение, нам приходится все же без конца доказывать право на существование дела нашей жизни. Многим это не удается - тем, которые продолжают существовать в русле мелкой научной халтуры. Как же возникает это ? Всего не опишешь, и поэтому хочу выделить лишь два аспекта, которые считаю самыми важными. Первое - это стройотрядовская школа. Я был и остался не самым лучшим плотником, каменщиком, комиссаром отряда. Но чему стройотряд обучил нас основательно - это умению не бояться проблем, умению работать, добиваться результатов < через не могу >, когда, кажется, и сил больше нет. Конечно, очень даже пригодились позднее и полученные практические навыки. Без них не смог бы построить свой большой деревенский дом - убежище для моей семьи от городского неблагополучия. Но гораздо важнее то, что умение работать в моменты духовного изнеможения незаменимо в науке, в характерных для нее условиях нехватки знаний, времени, навыков предельно сложной и тонкой работы. Второй аспект более тонок. Наша стойкость вырастала в условиях, когда страна незаметно, но неизбежно двигалась к краху. Не люблю ссылки на " тоталитарный режим " и подобные, но часть правды в них есть. Задним умом понимаешь, что правящая партия совершала в те годы много серьезных ошибок, а точнее, ее вынуждали совершать ошибки. Рассуждая по-философски, партия неправильно решала проблему баланса свободы и необходимости. Я не анархист и признаю необходимость строгой дисциплины в рационально организованном обществе. Но когда дисциплина создается с избытком насилия, это приводит к результатам, противоположным ожидавшимся. К завершению учебы я окончательно понял, что там, где партия, нет свободы. Привел меня к этому выводу достаточно большой опыт комсомольской и профсоюзной работы, в частности, институтской журналистики. Одним из решающих моментов в моей послеинститутской работе в Уральском отделении Академии наук был момент, когда мне пытались " поручить " руководство отделом в академической комсомольской иерархии. Я смог уверенно сказать " нет " - не за тем я пришел в УрО. И хотя позднее много работал в профсоюзе, занимался я там исключительно практическими делами, прямо связанными с благополучием людей. Самым отвратительным видом духовного насилия по отношению к нам, дисциплинированным и хорошо успевающим студентам, были вечные попытки навязать через " общественную работу " дела, к которым мы не имели абсолютно никакой склонности. Я, например, с содроганием вспоминаю мое двухлетнее пребывание в должности зам. председателя студсовета 10-го студенческого корпуса, когда мне, 18-летнему первокурснику, " поручили " борьбу с пьянством, картежной игрой, " аморалкой " и прочими прелестями этого гигантского мальчишника. Не знаю, почему я сам не впал в один из этих вульгарных пороков, которые ежедневно репродуцировались всей системой тогдашней студенческой жизни. Нет, пожалуй, знаю ! Именно НАУКА спасала нас от бытовой грязи. Мы шли в науку так, как сейчас некоторые идут в религию. Наука была нашим спасением. К шестому курсу мы уже вполне понимали, что в науке действует принцип " с трудов праведных не построишь палат каменных ". Но шли в науку, инстинктивно реализуя стремление к свободе и спасаясь от пошлостей жизни. Впрочем, гнет системы вполне ощущался и в НИИ, хотя и в меньшей степени. Здесь верховодили требования немедленной < практической отдачи > и мало кого занимала мысль о том, что мерила истины в науке - это вовсе не " практические приложения ", а добротность результатов, оригинальность, красота решений и иные критерии эстетического характера. Страна якобы не могла разрешить ученым отвлеченных умствований ... и в результате не получила ничего. Примеры упущенных возможностей можно перечислять без конца. Прозевали компьютерную революцию, проспали физику поверхности, упустили, в конечном счете, и компьютерную физику. Капиталистическая революция последнего десятилетия довела проблемы науки до крайности. Новые правительства России заняли относительно науки весьма хитрую позицию, но хитрость ее шита белыми нитками. " Вы, господа ученые, работайте, если это вам так нравится, но платить мы вам не будем. И на приборы тоже не ждите. Крутитесь, как можете ". И крутятся ученые. Кто ушел в бизнес, а кто хватает совместительство, где только можно. В результате множится научная халтура - поток непродуманных, совершенно сырых статей во второстепенной периодике и в " самиздате ". Только немногим удалось обрести спасение и относительную стабильность лишь благодаря тому, что есть еще на планете страны, правительства которых понимают, что в условиях суровой конкуренции лишь нации, умеющие изощренно мыслить, могут иметь благополучное будущее. А для этого нужна фундаментальная наука, будь она трижды бесполезна с практической точки зрения. Вот поэтому и провожу я большую часть своего времени в отдаленной европейской стране. У этой страны - сложная и отнюдь не безоблачная история. Были гражданская война, диктатура, обнищание. Но в отличие от России, эта европейская страна на новом этапе своей истории поняла, что главное - единство нации, и поэтому не имеют права на существование ни неуемная алчность богатства, ни вселенская злоба нищеты. Поэтому бизнес в этой стране неагрессивен, а университеты процветают. Хотя процветание университетов дается им нелегко. Обеспечивая профессуре достойную жизнь, государство умеет добиться от них полной самоотдачи. Многие недовольны, называют это потогонной системой. НО ЕСТЬ В НЕПРОСТОЙ ЖИЗНИ ЗАПАДНОГО ПРОФЕССОРА СТОЙКАЯ РОМАНТИКА ! Как и везде, среди тамошних студентов - куча разгильдяев, с трудом умеющих учиться и интересующихся футболом и велогонками больше своей будущей профессии. Но поражает их бережное, можно сказать нежное отношение друг к другу. С такими людьми хочется жить и работать, хотя они иногда и раздражают ужасно. Проблема только в том, как быть с остающейся в России семьей, как быть с институтом, в котором проработал 25 лет, как быть с Россией ? |
|
|
|
| Издательство " DiaKon * ДиаКон" | Инициатор проекта Яремко А.Н. |