Карта сайта " ФизикоТехник "
Воспоминания Выпускника ФизТеха УПИ
ТАНКЕЕВА Анатолия Петровича

Танкеев Анатолий Петрович Полноэкранный просмотр фотографии

МЫ ИЗ ОДНОЙ АЛЬМА - МАТЕР

             АЛЬМА-МАТЕР (лат. alma-mater - букв. - кормящая мать), старинное
             студенческое название университета ( дающего " духовную пищу " ).
             Энциклопедический словарь

    Никогда не думал, что придется писать воспоминания о студенческих годах, проведенных в стенах Уральского политехнического института им. С.М.Кирова, ныне технического университета, сокращенно УГТУ-УПИ. Аббревиатура эта мне совсем не нравится: она кажется надуманной и как-то не звучит. Все-таки просто УПИ было гораздо лучше. На физико-технический факультет я попал нестандартным образом: перевелся из Пермского государственного университета им. М. Горького, где учился на механико-математическом> факультете. На мех-мате ПГУ я слыл далеко не последним студентом, был комсомольцем, активистом, общественником, и естественно, что решение поменять одну альма-матер на другую ( ПГУ на УПИ ) моими знакомыми и друзьями было воспринято неоднозначно. Однако молодости свойственны некоторые плохо объяснимые с позиций зрелого возраста авантюрные и лишенные логики поступки, особенно при поиске собственного места и собственной ниши в жизни, и в этом смысле я, естественно, не был исключением. И я рискнул поменять место учебы. И уже в сентябре 1963 года я стал студентом физико-технического факультета УПИ им. С.М. Кирова. Переход был не простым событием: сначала я прошел собеседование у профессора Георгия Викторовича Скроцкого, заведующего кафедрой № 12, которую по совету моих друзей-одноклассников, ставших свердловчанамикафедры специализации. Из-за существенной разницы в программах мех-мата и физтеха по ряду предметов при переходе я мог бы потерять год, если бы пошел на курс ниже: не после 2 -го курса мех-мата на 3-ий курс физтеха, а после второго курса мех-мата на 2-ой курс физтеха. Мне этого совсем не хотелось: зачем попусту терять год. Я сказал об этом Георгию Викторовичу. Он ответил, что должен подумать. И подумал. Собеседование я прошел успешно. При этом больше говорил сам Георгий Викторович. Он с воодушевлением рассказывал об особенностях подготовки специалистов на кафедре, о лазерах, мазерах и волнующих перспективах квантовой электроники. Георгий Викторович взял меня на кафедру на третий курс (т.е. без потери года) при условии своевременной ликвидации (к 1-ому ноября 1963 г.) вышеупомянутой разницы в программах мех-мата и физтеха, что и было отражено в его размашистом автографе на моем заявлении. В противном случае я бы автоматически переходил в категорию двоечников и хвостистов. С этой довольно непростой задачей я справился и стал полноправным физтеховцем. В дальнейшем мех-матовская закалка мне чрезвычайно пригодилась, и я бесконечно благодарен ПГУ, где я получил приличную базовую математическую университетскую подготовку и приобрел первый опыт студенческой жизни.
    Итак, фазовый переход математик - физик (а он, на мой взгляд, был больше фазовым переходом второго рода, чем первого, потому что происходил скачком) состоялся, и я стал студентом группы Ф-383 ФТФ УПИ им. С.М. Кирова со стипендией в 45 рублей, что примерно вдвое превышало стипендию в университете. Это фазовое превращение (математик - физик) на начальном этапе для меня оказалось совсем непростым: текущая учебная нагрузка с учетом ликвидации разницы в учебных программах была чрезвычайно высокой. Выпускающая кафедра готовила специалистов по радиоспектроскопии, поэтому в учебном плане, кроме обязательных предметов по теоретической физике и радиоспектроскопии, были предусмотрены также различные электротехнические и радиотехнические в том числе и инженерные курсы, такие как "Теоретические основы электротехники (ТОЭ) ", " Теоретические основы радиотехники (ТОР) ", " Электронно-вакуумные приборы (ЭВП) ", " Радиопередающие устройства (РПрУ) ", " Радиоприемные устройства (РПУ) ", " Основы импульсной техники ", " Физика и техника сверхвысоких частот " и др. При этом, как я уже упоминал, сотрудниками выпускающей кафедры для студентов читался полный набор общих курсов по теоретической физике : аналитическая механика (доц. А.А. Кокин), теория поля (ст. пр. Г.В. Соловьев), электродинамика сплошных сред (доц. А.А. Кокин и асс. С.П. Довгопол), термодинамика (доц. В.П. Скрипов, ныне академик РАН), статистическая физика (доц. Т.Г. Изюмова - наш прикрепленный преподаватель), квантовая механика (доц. Л.В. Курбатов), физическая кинетика (ст. пр. В.Г. Показаньев), физика ядра (доц. Т.Г. Изюмова), физическая оптика (доц. А.С. Виглин). Среди специальных курсов были: физика твердого тела (доц. О.К. Шабалина), физика электрических и магнитных явлений (доц. Л.В. Курбатов), ферромагнитный резонанс (доц. Л.В. Курбатов), теория ядерного магнитного и электронного парамагнитного резонансов (доц. Т.Г. Изюмова), ЯМР и ЭПР - спектроскопия (ст. пр. А.П. Степанов), оптическая ориентация атомов (ст. пр. Л.Н. Новиков), квантовые усилители и генераторы (ст. пр. В.Г. Показаньев). Основоположник факультета, его первый декан, профессор Евгений Иванович Крылов, прочел нам курс квантовой химии. По радиотехническим курсам и некоторым специальным, например, технике СВЧ, оптической ориентации атомов, ЯМР и ЭПР спектроскопии были предусмотрены достаточно серьезные лабораторные практикумы (некоторые на уровне исследовательских работ) с теоретическим коллоквиумом. В УПИ я пополнил и свое математическое образование, прослушав еще 4 курса по математике: теорию функций комплексного переменного, уравнения математической физики и теорию специальных функций, теорию вероятностей и программирование. Теорию функций комплексного переменного нам читал доцент В.Е. Гермаидзе, а уравнения математической физики и теорию специальных функций - доц. Марта Андреевна Скалкина. Теорию вероятностей мы прослушали у доцента Грошева (не помню его имени и отчества). По его рассказам, он был учеником великого Николая Николаевича Лузина, выдающегося математика, основателя научной школы по теории функций. Грошев очень ярко и живо рассказывал о своем учителе. Это был чрезвычайно интеллигентный и воспитанный человеком. У нас в группе было 25 человек (одни ребята, девушек на факультет еще не брали). Грошев, каждый раз, входя в аудиторию, говорил: " Я вижу, что здесь одни мужчины, поэтому я чуть-чуть ослаблю галстук, что бы легче было говорить ".
    В инженерных курсах да и в ряде курсов по теоретической физике меня поначалу раздражала математическая нестрогость в решении некоторых задач. Мне всегда казалось, что если какая-либо задача сформулирована математически, то она должна и решаться математически строго. Однако потом как-то привык и понял, что интуиция тоже многого стоит. Кроме специальных предметов, часть времени у нас отнимали обязательные общественные дисциплины, такие как политэкономия, диалектический и исторический материализм и научный коммунизм. Однако, мне кажется, изучение их было не столь обременительным, как сейчас говорят многие. Все зависит от точки зрения. А учебник по диалектическому материализму, написанный М.Н. Руткевичем, я до сих пор считаю лучшим. Иностранный язык у нас преподавался достаточно долго: вплоть до 5-го курса. Государственный экзамен по иностранному языку (немецкому) мы сдавали в конце 9-го семестра. Язык у нас вела ст. пр. Слава Юдимовна Локшина. Она с гордостью рассказывала о своем ученике, будущем академике - математике и механике Красовском Н.Н. С ней мы постигали основы разговорной речи, правила и специфику технического перевода. Обязательной для студентов была и военная подготовка. Однако студентов физтеха не очень мучили этим занятием. Военная подготовка у нас была только год, и проходили мы ее на третьем курсе на военной кафедре УПИ. Военных лагерей у нас не было, однако, офицерские звания нам присвоили, и после нескольких военных сборов, где-то к началу горбачевской перестройки, я дослужился до звания старшего лейтенанта-инженера. Военка - это отдельный рассказ. Военка - это состояние души. Военный день у нас был - среда. Готовили нас по программе общевойсковой подготовки: мы ходили строем ( иногда с песней " Шла с ученья третья рота ..." ), изучали тактику, топографию, была у нас и огневая подготовка, ездили на стрельбище пострелять из автомата Калашникова и пистолета Макарова. На стрельбах я не сильно отличился: получил тройку за стрельбу из автомата Калашникова и тройку за стрельбу из пистолета Макарова. Однако я не был одинок: таких, как я, было девяносто процентов. Иногда нас вывозили в поле, чаще всего на Гореловский кордон ( где еще не было никакого Академгородка ) или в район Арамиля. Зимой под руководством наших военных начальников мы учились выбирать ориентиры, отдавать приказ, ходили в атаку, рыли в снегу окопы. После дня, проведенного зимой на свежем воздухе, вся группа дружно отсыпалась. У нас в группе было мало городских ребят, в основном были иногородние, и в общежитии после военки " мертвый час " был до самого позднего вечера. Топографию с майором Баланчуком (к сожалению, не помню имени, отчества) мы изучали в Шарташском лесопарке, тогда еще не было микрорайона " Комсомольский ", в этом же лесопарке мы зимой бегали на лыжах, а летом - загорали и купались в озере Шарташ. Естественно, что у нас всех по топографии была оценка " отлично ", поскольку найти точку стояния мы могли с закрытыми глазами без всякой карты. Об особенностях партийно-политической работы в Советской Армии нам рассказывал майор Ромалис, (к сожалению, тоже не помню его имени и отчества) - очень колоритная личность, грек по национальности. Читал он лекции вдохновенно, с азартом, учил специфике этой самой работы, как в обороне, так и в наступлении. А прикрепленным преподавателем по тактике был подполковник М. Ершов, участник подавления мятежа в Венгрии в 1956 году. Он детально рассказывал нам об особенностях ведения боевых действий в городе. Военные действия в Венгрии, по-видимому, оставили в нем след на всю оставшуюся жизнь.
    А весной 1964 года мы уже сдавали государственный экзамен по военной подготовке, сначала в учебном классе по основам огневой подготовки, а потом в поле - по тактике. Комиссию возглавлял полковник из штаба Уральского военного округа. Оценки в группе были преимущественно отличные, всего лишь несколько четверок. После этого экзамена приказом министра обороны нам всем было присвоено звание младшего лейтенанта-инженера. В приложении к диплому курс военной подготовки зашифрован под названием " прочие виды обучения ". Однако военный билет офицера мы получили только после окончания вуза. К сожалению, мне (да и не только мне) так и не удалось принять военной присяги ... у нас не было военных лагерей на выезде. Мне трудно оценить уровень подготовки в УПИ на младших курсах, поскольку все-таки 2 курса я закончил в ПГУ. Мне хотелось бы более детально рассказать о системе обучения, принятой на нашей выпускающей кафедре с точки зрения потребителя-студента. Обучение на кафедре было построено так, что, начиная с первого курса, студент находился под опекой выпускающей кафедры. Как я уже писал, в то время нашей кафедрой руководил доктор физико-математических наук, профессор Георгий Викторович Скроцкий - яркая неординарная личность. Он пришел на физико-технический факультет в 1953 году с физического факультета Уральского государственного университета им. А.М. Горького, откуда был уволен, как мне стало известно уже потом, в зрелые годы, с более, чем странной формулировкой - отсутствие учебных поручений. Изгнанника пригласил на факультет Евгений Иванович Крылов - первый декан и создатель физико-технического факультета. Г.В. создал кафедру нового типа. И это была лучшая кафедра на физико-техническом факультете. Да и не только на факультете, но и во всем институте. Это была необычная теоретическая кафедра. На ней были сосредоточены экспериментальные исследовательские лаборатории магнитного резонанса, техники сверхвысоких частот и квантовой электроники, а также учебные лаборатории электронной микроскопии, рентгеноструктурного анализа, атомной физики. Сотрудники кафедры читали практически все основные курсы теоретической физики, атомной и ядерной физики, физики твердого тела, теории магнитного резонанса и радиоспектроскопии. Г.В. глубоко понимал, что успешная теоретическая деятельность возможна лишь на хорошей экспериментальной основе. Основные научные работы Г.В. Скроцкого во время его работы на кафедре относились к магнитному резонансу и релаксации. Под его руководством по существу в Свердловске стала развиваться Уральская школа магнитного резонанса. К сожалению, мне не пришлось слушать лекции самого Георгия Викторовича. В 1964 году он перевелся по конкурсу на должность заведующего вновь созданной кафедры квантовой электроники в Московском физико-техническом институте, где и работал до конца дней своих в 1992 году. Он мне запомнился по двум не учебным мероприятиям: модному тогда конкурсу веселых и находчивых (КВН) между студентами и преподавателями и комсомольскому собранию специализации. Когда я только пришел в УПИ, первичными комсомольскими организациями были организации по специальности. В комсомольских собраниях принимали участие и преподаватели кафедры. На этих собраниях горячо обсуждались злободневные вопросы учебы, студенческого быта, спорта, свободного времени. Г.В. всегда очень жестко критиковал студентов за то, что они мало работают, говорил, что кафедра призвана готовить инженеров-физиков-исследователей. И вот за эту приставку " исследователь " в своем дипломе мы должны трудиться, не разгибая спины. Особенно жесткая критика была в адрес Сергея Скроцкого, сына Георгия Викторовича, учившегося курсом ниже нас. Сережа учился прекрасно, был отличником и душой общества, хорошо играл на музыкальных инструментах. В те годы местом студенческой " тусовки ", как бы сказали сейчас, было кафе "Спорт", находившееся в здании филармонии. Сейчас оно закрыто, там находится филармонический буфет. По вечерам в " Спорте " был дым коромыслом, играл небольшой оркестрик, а за роялем часто бывал Сергей. По-видимому, Г.В. это не очень нравилось. Потом в УПИ реорганизовали структуру комсомольской организации, ликвидировав " кафедральный ", по специальности, принцип. По-моему, это было неправильно. Первичными стали комсомольские организации на курсе. Мне даже пришлось быть секретарем комсомольского курсового бюро факультета на старших курсах: 4 и 5-ом. Очень жаль, что сейчас нет никакой молодежной организации в вузах. Все-таки какая-то молодежная организация в вузе нужна.
Она была бы полезна для развития личности. Думаю, что не только в вузе, но и в стране.     Хорошо помню наш КВН. Победителями, естественно, стали студенты. Думаю, что жюри просто подсуживало им. Георгий Викторович был в ударе. Один из вопросов был такой, кто больше напишет значащих цифр у числа . Здесь Георгию Викторовичу не было равных, он написал его с точностью, по-моему, не меньшей, чем 25 знаков. Г.В. был большой любитель крылатых выражений, и он их коллекционировал. Часть из них приписывают ему, часть - принадлежала другим. В альманахе, посвященном 50-летию физико-технического факультета, они приведены в большом количестве.
    После Г.В. Скроцкого заведующим кафедрой стал доцент Леопольд Васильевич Курбатов, специалист в области динамических свойств магнитоупорядоченных кристаллов, один из соавторов знаменитого сборника " Ферромагнитный резонанс ", вышедшего под редакцией С.В. Вонсовского в 1961 году. Там помещен обзор Г.В. Скроцкого и Л.В. Курбатова " Феноменологическая теория ферромагнитного резонанса ", до сих пор не потерявший своей актуальности. С ним мы заканчивали институт. Он прочел нам 3 курса: базовый курс квантовой механики, физику магнитных явлений и теорию ферромагнитного резонанса. Блестящие лекции Леопольда Васильевича я помню и сейчас, храню и некоторые конспекты.
    В собрании " дацзыбао" Г.В. Скроцкого есть хорошее высказывание французского философа-гуманиста М. Монтеня: " Ум хорошо устроенный лучше, чем ум хорошо наполненный ". Мне кажется, что сам по себе хорошо устроенный ум ничего не значит, поскольку " излишек или недостаток образования притупляют его " ( Б. Паскаль ). На нашей кафедре, было построено все так, чтобы дать нам оптимальное образование, оптимальный уровень знаний. Нас готовили как специалистов по радиоспектроскопии и квантовой электронике. В те далекие годы ( да и сейчас ) это самые актуальные ветви физики. Об этом говорит хотя бы тот факт, что в 1964 году наши ученые Н.Г. Басов, А.М. Прохоров, создатели первого квантового генератора-мазера, вместе с американцем Ч. Таунсом получили Нобелевскую премию по физике, а именно за квантовую электронику. Г.В. Скроцкий предвидел, что квантовую электронику ждет блестящее будущее. И он не ошибся. Мы это видим сейчас. Это один из самых сложных разделов физики и техники, требующий специалистов с высокой научной культурой. А чтобы стать специалистом в этой области, необходимо иметь ум, наполненный и математикой, и теоретической физикой, и знанием экспериментальных методов радиоспектроскопии в сочетании с необходимыми инженерными курсами. Кроме того, обязательным является выполнение большого количества лабораторных работ. Так это понимал Г.В. Я помню прекрасно и серьезно организованные лабораторные работы по атомной физике, технике сверхвысоких частот, экспериментальным методам ЯМР и ЭПР, оптической ориентации атомов. Каждая лабораторная работа по существу была маленьким экспериментальным исследованием. Выполнение подобных работ требовало ответственной и тщательной подготовки: работа зачастую делалась на оригинальных исследовательских установках. Преподаватели кафедры (многие из них были учениками Г.В. Скроцкого): Л.В. Курбатов, Т.Г. Изюмова, А.К. Штольц, А.П. Степанов, Л.Н. Новиков, Г.В. Соловьев, А.А. Кокин, А.С. Виглин, В.М. Стоцкий, А.И. Филатов, А.Д. Витюков, В.Г. Показаньев, О.К. Шабалина и др., очень много работали с нами, у них всегда можно было получить любую консультацию. Мне всегда казалось, что они общались с нами с удовольствием. Они были молоды, энергичны, активно занимались научной работой, как мне казалось, с удовольствием читали лекции студентам, создавали новые экспериментальные методики, писали статьи и обзоры в журналы.
    Конечно, учеба на такой кафедре не могла быть легкой, но учиться было интересно и учиться нам нравилось. Каждая сессия - это, как правило, не меньше 5 экзаменов и примерно столько же зачетов. Надо иметь в виду, что мы учились в техническом вузе. Поэтому в программе нашего образования были предусмотрены еще и некоторые общеинститутские инженерные курсы, например, такой как " Охрана труда и техника безопасности ". Тогда я считал это глупостью, а теперь понимаю, что обладать необходимыми знаниями по охране труда и его безопасности просто необходимо. К экзаменам мы, как правило, готовились в читальном зале. В дни сессии в читальном зале физтеха яблоку негде было упасть. Мы бежали в институт рано утром к его открытию, чтобы занять там место. Читальные залы в институте дни сессии работали до 22 часов, а до 21 часа работали кафетерии и буфеты. Гардеробы тоже работали до 22 часов. Все было прекрасно организовано в нашей альма-матер. Даже отдых во время сессии. В большом актовом зале УПИ (клубе) крутились новые фильмы, причем раньше, чем в городе (это был так называемый 1-ый экран). Как правило, был всего один сеанс, и начинался он в 16.00. Позанимаешься до этого времени, потом сходишь в кино, а после кино позанимаешься еще часов до 9 вечера и домой - в общежитие. А утром - экзамен. Пользу от подготовки к экзаменам в читальном зале просто трудно переоценить: если что-то не понял, то спросишь у коллеги, если тот не знает, то вместе идете, набравшись смелости, на кафедру к преподавателю. Там-то уж получишь самую достоверную и исчерпывающую информацию. После третьего курса у нас была учебно-ознакомительная шестинедельная (август-сентябрь месяцы) практика. Проходили мы ее на заводе " Физприбор " в г. Фрунзе ( ныне Бишкек). Руководителем практики от кафедры с нами ездила доцент Аэлита Константиновна Штольц. Разместили нас в двух больших комнатах (примерно по 12 человек в каждой) общежития Фрунзенского политехнического института. Прекрасное было время. Я раньше не был в Cредней Азии, впервые увидел отроги Тянь-Шаня, белые шапки гор, почувствовал летний дневной зной и вечернюю прохладу, когда с гор дует освежающий ветерок, и шумит, переливаясь, вода в арыках. Я тогда впервые побывал и на настоящем шумном, на первый взгляд, бестолковом среднеазиатском базаре, увидел горы, по нашим представлениям, почти бесплатных овощей, фруктов, арбузов, дынь. Увидел, как растет среднеазиатский виноград и знаменитый сорт яблок " Апорт ". В первый же день мы побывали и в настоящей чайхане, где были низкие столики, и ноги надо было держать калачиком, сидя на прекрасном восточном ковре. У меня это как-то не сразу получилось (колени торчали выше стола), зато мой однокашник Юра Пятилетов (ныне доктор наук, профессор, заместитель директора Института ядерной физики Национальной академии наук Казахстана ) сразу же сообразил, как это можно сделать быстро и оптимально. Я немедленно последовал его примеру. Среднеазиатская кухня сразила нас сразу же насмерть. Я впервые в жизни ел такие вкусные и необычно острые блюда: лагман, суп шурпу, манты, пил, обжигаясь, зеленый чай.
    Встретили нас заводе прекрасно. Рассказали об истории завода, провели экскурсию. Завод выпускал какую-то оборонную спецтехнику радиотехнического профиля. Нас, конечно, в ряд цехов не пустили по режимным соображениям. Когда мы работали на " Физприборе ", в одном из цехов случился небольшой пожар. Пожарных к его тушению не допустили: цех выпускал радиотехнику специального назначения. Рабочие тушили этот пожар сами. Мы же работали в цехе медицинской аппаратуры. Он выпускал различную электронную технику медицинского назначения. Мне удалось поработать на двух участках: участке отдела технического контроля (ОТК) и радиомонтажном. На участке ОТК я измерял электрические характеристики выпускаемых блоков, отсортировывал дефектные. Другими словами, я помогал военпреду отбирать кондиционную продукцию. На монтажном участке я паял схемы. По-видимому, довольно успешно. Потом на моем рабочем месте даже появился вымпел " Лучший радиомонтажник ". Думаю, что это была шутка. Ясно, однако, из всего этого одно, что я и сейчас могу оценить качество пайки. Во время нашей практики Фрунзе посетил Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев. Весь город с утра ждал Н.С. Хрущева. Было жарко. Люди сидели, опустив ноги в арыки. Он появился лишь во второй половине дня. Н.С. ехал стоя, в открытом автомобиле, придерживая рукой знаменитую соломенную шляпу. Народ встретил любимого Первого секретаря (как бы сейчас сказали " Персека ") с ликованием. Он провел партийно-хозяйственный актив республики. Все действо происходило в республиканском театре оперы и балета. Радиотрансляция шла на улицу. Этой же осенью 1964 года Н.С. Хрущев был снят со всех государственных постов и отправлен на пенсию.
    Потом нам каким-то образом за натуроплату удалось устроиться работать ( в свободное время от " Физприбора ") на уборку фруктов в саду Выставки достижений народного хозяйства Киргизской ССР. Вот это было раздолье. Мы в огромном количестве поглощали яблоки и груши, виноград и сливы лучших выставочных среднеазиатских сортов. А в завершение этой работы нам каждому разрешили нагрузить рюкзак фруктов. Думаю, что читатель представляет, каких размеров были эти рюкзаки. В заключение нашей практики завод " Физприбор " сделал нам подарок, организовав поездку на озеро Иссык-Куль - жемчужину средней Азии. Мы провели там два дня, купались, плавали, загорали, готовили на костре еду. Отдохнули просто замечательно. Мне кажется, что именно с этой поездки мой однокашник Юра Пятилетов навсегда " влюбился " в Среднюю Азию, и как представилась возможность, уехал туда работать и жить.
    После 5-го курса в нашей учебной программе специализации была предусмотрена экскурсия по ведущим центрам страны в области радиоспектроскопии и квантовой электроники. Эту экскурсионную поездку полностью оплачивал институт. Руководителем ее была Т.Г. Изюмова. Тогда нам удалось посетить Казань - родину электронного парамагнитного резонанса (ЭПР). В Казани мы побывали в университете на кафедре радиоспектроскопии у профессора С.А Альтшулера. Нам там даже был продемонстрирован знаменитый магнит, на котором Е.К. Завойский открыл явление ЭПР. Кроме этого, мы посетили Казанский физико-технический институт АН СССР, где основной тематикой были радиоспектроскопические исследования конденсированного состояния вещества. Из экскурсии в Казанский физтех мне больше всего запомнилось посещение новой, только что открытой лаборатории этого института - лаборатории квантовой акустики, которой в то время заведовал Вадим Алексеевич Голенищев-Кутузов. Вадим Алексеевич очень живо и интересно рассказывал о проблемах современной акустики и магнитного акустического резонанса. С В.А. мы довольно часто встречаемся и сейчас на различных магнитных конференциях. Особенно душевно эти встречи проходят в наших уральских " Коуровках " - зимних школах по теоретической физике.
    После Казани мы поехали в Москву. Поселили нас в общежитии МГУ им. М.В. Ломоносова на проспекте И.В. Мичурина. Во время недельного пребывания в Москве мы посетили лаборатории Института химической физики АН СССР, Института физической химии им. Карпова и, конечно, соответствующие лаборатории МГУ. Особенно мне запомнилось посещение лаборатории нелинейной оптики академика Р. Хохлова. Там мы впервые увидели мощные (по тем временам) импульсные лазеры. На память нам всем в этой лаборатории пробили лазерным лучом (сделали дырку) пятикопеечные монеты. Такая поездка, конечно, оставила неизгладимое впечатление и была чрезвычайно полезной. В наши студенческие годы на факультете функционировало студенческое научное общество. Студенческая научная работа всячески поощрялась. В те годы на кафедре работал научный семинар. Я пытался ходить на эти семинары, но мало, что понимал. Из всех семинаров мне запомнился один. Доклад делал Г.В. Скроцкий. Я не помню, о чем он рассказывал, но критика результатов его работы со стороны слушателей, на мой взгляд, была очень суровой. Особенно ироничен в своих вопросах и замечаниях был доцент А.С. Виглин, который, как мне казалось, камня на камне не оставил от теоретических построений Г.В. Ответы Г.В. были чрезвычайно остроумны и в меру язвительны. Когда Т.Г. Изюмова попыталась выступить в дискуссии, сказав, что и у Л.Д. Ландау так написано, А.С. Виглин резко оборвал ее, сказав: " Да что мне ваш Ландау, я в его книжке по квантовой механике ( нерелятивистская теория ) нашел несколько ошибок. Надо бы ему об этом написать." ( Л.Д. Ландау был еще жив ). Так впервые в жизни я был свидетелем научной дискуссии. Вообще А.С. Виглин был очень яркий и оригинальный человек. О его въедливости и дотошности на факультете ходили легенды и анекдоты. Наше поколение выпускников до сих пор помнит лабораторную работу по атомной физике по флуктуациям скорости - распада, которую вел А.С. Сдача теоретического коллоквиума по этой работе А.С. Виглину была достаточно сложной задачей. У всех сдающих А.С. пытался, что-нибудь выяснить о плотности вероятности. Студент, как правило, молчал. А.С. пытался разбудить у него ассоциативное мышление, намекая, что это может быть число крокодилов в одном кубическом метре нильской воды или число лейкоцитов в одном кубическом сантиметре крови человека и т.д. Все было безнадежно. Приходилось на эту работу заходить по нескольку раз. Кстати мое первое знакомство с ядерным магнитным резонансом состоялось на этом же практикуме по атомной физике, где я и мой коллега В.И. Балдин по руководством А.А. Кокина делали работу по ЯМР в текущей жидкости.
Я решил попробовать заняться наукой. Это было на 4-ом курсе. Я самонадеянно считал, что у меня довольно приличная подготовка по математике, поэтому я решил заняться теоретической физикой. Пришел я к Александру Александровичу Кокину, который к тому времени прочел у нас аналитическую механику и начал читать электродинамику сплошных сред. Он дал мне разобрать статью по магнитной гидродинамике. Я эту статью добросовестно перевел и даже попытался проделать кое-какие математические выкладки. Мое продвижение по этой статье было очень медленным: мне не хватало физической эрудиции, да и математической подготовки, которая была вроде приличной, тоже не всегда хватало. У меня возникали вопросы, с которыми я шел к А.А. Он быстро разрешал их, а я медленно продвигался вперед. Однако случилось непредвиденное: в 1964 году в ноябре А.А. Кокин переехал работать в Зеленоград ( молодой город-спутник Москвы ) в один из закрытых институтов ( почтовых ящиков ) и стал работать в области микроэлектроники. С А.А. Кокиным я до сих пор поддерживаю отношения. В феврале 2001 года он подарил мне свою книгу " Квантовые компьютеры: надежды и реальность ", написанную вместе с известным физиком, академиком К.А. Валиевым. На книге дарственная надпись: " Своему ученику Толе Танкееву от Кокина ". После переезда А.А. Кокина в Зеленоград (по-моему, месяца через 2) из Свердловска уехал и Г.В. Скроцкий. Он стал заведующим новой кафедры квантовой электроники на вновь созданном факультете физической и квантовой электроники в Московском физико-техническом институте в Долгопрудном. Нашей кафедрой, как я уже упоминал, стал заведовать Леопольд Васильевич Курбатов. Дипломную работу я выполнил под руководством Т.Г. Изюмовой. Пришло время задуматься и о дальнейшей судьбе. Я знал уже к этому времени, что в Свердловске имеется мощный физический институт - Институт физики металлов АН СССР. Я посоветовался с А.К. Штольц и спросил, не может ли она мне помочь выйти на этот институт. Оказывается, она была хорошо знакома с целым рядом его сотрудников, хорошо знала и теоретиков, в частности профессора Турова Е.А. (ныне члена-корреспондента РАН) и профессора Зырянова П.С. Профессор П.С. Зырянов ранее работал на кафедре Г.В. Скроцкого, а с Туровым она была знакома по Уральскому государственному университету. А.К. рекомендовала мне пойти почему-то именно к Е.А. Турову. Она пообещала поговорить с ним и слово свое сдержала. Моя встреча с Е.А. Туровым состоялась где-то в начале 1967 года. Е.А. предложил мне посещать научный семинар отдела теоретической физики. Я стал ходить на семинары, потом Е.А. дал мне небольшую задачку, в которой мне удалось разобраться. После окончания института я поступил к нему в аспирантуру. Так Евгений Акимович Туров стал моим руководителем и учителем. Аспирантом Е.А. Турова стал и Ю. Пятилетов. Замечу, что наш выпуск 1967 года был вторым выпуском кафедры №12, которая в последние годы стала называться кафедрой теоретической физики и прикладной математики. Итак, я добрался до промежуточного финиша своего повествования. Как следует из изложенного выше, мое образование оказалась совсем нестандартным: математико-механическим-физико-техническим. Мне удивительно повезло в вузе: с преподавателями, друзьями и однокурсниками. Воспоминания об этой дивной поре самые яркие, самые сильные. Это были годы, когда в стране высоко ценились образование и наука<. Получать хорошее высшее образование было престижно. Мне все пригодилось в жизни - образование, полученное на мех.-мате ПГУ и на физтехе УПИ. Могу сказать совершенно определенно: " Полученное мной образование вылилось в мою профессию, которой я занимаюсь всю мою сознательную жизнь. И ничего в нем не было лишнего, все было необходимо ". Замечу, что годы моей учебы - это знаменитые шестидесятые и семидесятые годы 20-го века. Однако, я не считаю себя никаким шестидесятником. Я не знаю, кто они. По-моему, это все придумали журналисты. Мы не занимались никакой политикой, мы занимались главным делом нашей жизни: мы учились. И учились прекрасно, получали профессию. Получали то, что нас должно было кормить потом. Для этого были созданы по тому времени прекрасные условия, мы не знали, что такое задержанная стипендия, у нас были льготы на поездки по железной дороге и авиационным транспортом. Мы были обеспечены приличным общежитием. А в обиходе у нас не было такого пренебрежительного слова "общага" (его к этому времени еще не придумали). Как преподаватель высшей школы с более чем двадцатилетним стажем, я могу оценить быстро растущую степень деградации высшего образования в нашей стране, в особенности это относится к образованию в области естественных и технических наук. Боюсь, что этот процесс скоро станет необратимым
.     Кафедра Г.В. Скроцкого имела хорошие научные связи с Институтом физики металлов АН СССР. Начиная с 1966 года - года первого выпуска кафедры, эти связи стали развиваться на более высоком уровне: в ИФМ АН СССР появились первые выпускники кафедры. Их было трое: Муртазин И.А. (лаборатория профессора, ныне члена-корреспондента РАН Изюмова Ю.А.), Солин Н.И. (лаборатория профессора Самохвалова А.А.) и Федоров В.М. (лаборатория В.О. Есина). Муртазин И.А. и Солин Н.И. стали известными специалистами, докторами физико-математических наук, Федорова В.М., к сожалению, уже нет с нами. Из следующего, нашего выпуска, в 1967 г. в ИФМ уже пришли 5 человек: Минин В.И. (лаборатория рентгеновской спектроскопии профессора Немнонова С.А.), Пятилетов Ю.С. и Танкеев А.П. (отдел теоретической физики профессора Турова Е.А., аспирантура), Прядеин В.И. (лаборатория Кикоина А.К.), Поздеев А.А. (лаборатория полупроводников профессора, впоследствии академика Цидильковского И.М. Годом позже в аспирантуру ИФМ к профессору Ирхину Ю.П. (отдел теоретической физики) поступил наш однокашник Карпенко В.П. В начале 70-ых годов в ИФМ появился еще один наш коллега Ю.М. Щербаков. Из упомянутых моих однокашников двое стали докторами наук (Ю.С. Пятилетов и А.П. Танкеев), кандидатом наук - В.П. Карпенко. Вообще по моим подсчетам за период с 1966 года по 2003 год через Институт физики металлов прошло более 70 выпускников бывшей кафедры № 12 , ныне кафедры теоретической физики и прикладной математики. Многие из них, работая в ИФМ, стали докторами и кандидатами наук, а выпускник 1977 г. доктор физико-математических наук Владимир Васильевич Меньшенин - заместителем директора ИФМ по научной части. Спектр научной деятельности выпускников кафедры в ИФМ необычайно широк: от механических свойств металлов и сплавов (прочность и пластичность, колебания решетки) до электронных свойств (магнетизм и сверхпроводимость), включая как теоретические, так и экспериментальные исследования. Это обстоятельство говорит о хорошей адаптации выпускников и действительно университетском образовании, даваемом на кафедре, оптимально сочетающем хорошую математическую подготовку с соответствующими курсами фундаментальной и прикладной физики а также рядом инженерных дисциплин.
    В конце февраля 1969 г. в ИФМ была открыта новая лаборатория - лаборатория кинетических явлений. В этом году ей исполняется 35 лет. Ее организатором и первым заведующим был профессор П.С. Зырянов. Основные методиками в лаборатории были представлены ядерным магнитным и электронным парамагнитным резонансами, а также ядерным гамма-резонансом.
    С появлением такой лаборатории научно-педагогическое сотрудничество кафедры с ИФМ стало более тесным.



     Издательство " DiaKon * ДиаКон" Инициатор проекта       Яремко А.Н.